НАНО. Марианна Рейбо
и сэкономить массу времени, которое больше не надо было убивать на переезды, но и поймать новую волну популярности путем раскрутки свежевыведенных концепций имиджмейкинга и построения бизнеса – теперь уже внутри системы.
В системе ты всесилен. Ты можешь стать кем угодно. Мир лежит у тебя на ладони, даже если в кармане дырка от бублика. Система дала тебе безграничные возможности для самореализации – вперед, не упусти свой шанс! Найди свою изюминку, покажи людям, в чем ты крут, и завтра твоя идея может принести миллионы!
Таков был новый посыл Дмитрия Левицина к широкой аудитории его поклонников. Так он приводил в экстаз десятки, сотни тысяч людей, скупавших его книги и видеоуроки, подключавших свои аватары к его вебинарам и прыгавших в истерическом экстазе, хлопая в ладоши и вопя от счастья в предвкушении новой жизни, которую дарила им система.
Левицин обладал невероятной силой заражения. Выходя на виртуальную сцену перед многолюдной аудиторией, он превращался в непревзойденного артиста, который поднимался на своем вдохновении, как на крыльях, и был поистине великолепен, сияя в чужих глазах пламенем нового мессии. Он вещал о начале нового мира, в основе которого лежала цифра. Он по капле вытравливал из людей консервативную привязанность к аналоговой вселенной, помогая им настроиться на новую волну виртуального будущего, которое сулило более совершенную и перспективную реальность.
Последние три года Дмитрий Левицин только и говорил, что о системе, только и думал, что об открывшихся ему новых возможностях, всецело отдавая себя работе и оставляя домочадцев где-то далеко за бортом грандиозного фрегата своей головокружительной карьеры.
Артур высунул черный кучерявый затылок из-под нагревшихся подушек и услышал цоканье каблуков по коридору.
Она даже дома носила тапочки на маленьком каблучке. С кокетливыми пушистыми помпончиками.
Тук-тук. Наманикюренные ноготочки застучали по открывающейся двери.
– Артюш, кушать будешь?
Он отрицательно мотнул головой, мрачно уставившись на мраморные колонны материнских гладковыбритых ног, лишь по бедрам прикрытых черным шелковым халатиком.
– Но пора ужинать…
– Я подожду. С папой поем.
– Он еще нескоро… Звонил, что опять работает до ночи…
А чего тогда вырядилась, дура?! Ждала ведь его. Все равно ждала.
– Ну и ладно. Я не голоден.
В тени вечереющей комнаты он не видел ее покрасневших глаз. Благодаря сумеркам весь нечеткий облик ее, казалось, помолодел, вырвался из прошлого, восстал из времен, когда она склонялась белокурыми кудрями над его кроватью, целуя на ночь в щеку или в лоб… Он ненавидел эти воспоминания, как ненавидит свое детство каждый взрослеющий подросток, но они приходили машинально, откуда-то из глубинных участков мозга, достаточно ей было по-особому склонить голову, вот как сейчас, или в задумчивости провести рукой