Истребление кумиров. Князья и воины. Любовь Сушко
желания князя. Теперь о сладострастии его ходили невероятные слухи. Избавившись от темной страсти своей, князь словно понял, что он снова на свет народился, и ему все дозволено, все во власти его. Князь казался веселым и влюбленным во всех девиц сразу. Вассалы его были уверенны в том, что страшные происшествия изгладились из его памяти. Но однажды вечером, когда пир подошел к концу, и он уже хотел отправиться в покои, он оставил и воинов и девиц своих в напрасном ожидании, поднял свиту свою и ускакал в ночь в неизвестном направлении.
Напрасно пытался князь Владимир доказать и себе и всем, кто был с ним рядом, что он разлюбил Рогнеду. Именно к ней летел он, и черный конь его рассекал ночную тьму.
И хрипели кони дюжины воинов его за спиной у князя.
№№№№№№
Чувство вины перед любимой женщиной бросает любого на самые безрассудные поступки. И неуязвимость собственная толкнули Владимира в ту ночь в черную пропасть. Но разве впервые князь испытывал собственную судьбу? Он вошел в дом в центре строившегося града, который собирался назвать именем их первенца, и причина казалась уважительной – Рогнеда должна была смотреть за тем, как строится этот город.
И когда увидел он ее, то понял, что с этой гордой и насмешливой женщиной, которую он сделал такой несчастной, связывает его больше, чем хотелось бы.
Она была его первой женщиной, и ненависть и презрение ее было слаще любви и покорности всех остальных. И упрекал себя князь в жестокости по отношению к ней. И был уверен, что и на этот раз останется с ней до рассвета. Она заслужила того, чтобы он подарил ей это высшее наслаждение.
А княгиня должна подарить ему еще сыновей, чтобы никто не смог их, потом упрекнуть в том, что они сыновья рабыни или наложницы, с которой князь был какой-то срок, но женой своей он ее делать не собирался. Он знал, что до самого смертного часа не забудет горькой обиды, которую причинил его великий и славный отец – князь Святослав. И эта горькая обида столько бед заставила совершить.
Удивилась внезапному появлению князя, но как обычно промолчала Рогнеда. Лишь в зеленоватых глазах ее оставалась усмешка.
– Что это вдруг, или девицы в Киеве у тебя перевелись, ублажать тебя больше некому, если уже и до меня очередь дошла? – спросила она его, когда он обнимал ее так, словно все происходило в последний раз и они должны проститься навсегда.
Владимир отстранился от нее и взглянул пристально, все в душе его клокотало от ненависти, которая в следующий миг (и так было всегда) готова была обернуться любовью.
– Ты не рада видеть своего мужа и князя? – вырвалось у него.
Она бросала вызов, снова и снова казалось ему, что она все делает для того, чтобы он убил ее и избавил от тех мук страшных, которые ей причиняет.
– Я рада тебе, – усмехаясь, говорила Рогнеда, – и любовь твоя всем известна, народ наш не обманешь, а не они ли прозвали меня Гореславой?
Слышал не раз об этом прозвище