Ты или я. София Стасова
младше его почти на четыре года. Или…
– Я могу с ним встретиться? – проговорил я, перебивая маму Натаниэля.
Мне не хотелось больше слушать её сбивчивый расстроенно-сердитый рассказ о папе. Теперь я думал только о том, что очень хочу увидеть его. Немедленно и без всяких объяснений, потому что в голове было слишком много вопросов, которые я хотел задать ему лично.
Почему он не искал меня эти восемнадцать лет? Зачем сбежал из дома и исчез из жизни всех дорогих ему людей?
Я растерянно посмотрел в окно такси, понимая, что сижу на заднем сиденье рядом с Натаниэлем. Мне вдруг безумно захотелось поговорить с ним о чём-нибудь, чтобы занять время, и я спросил, словно продолжая мой диалог с Лерой и отцом:
– Как ты думаешь, стоит ли мне учиться?
– Конечно, стоит, – Натаниэль проницательно посмотрел на меня. – Или ты передумал сдавать экзамены и поступать в институт?
– Нет, не передумал. Пока не передумал. Но, может быть, мне лучше работать? – грустно усмехнувшись, добавил я.
Мне было интересно посмотреть на реакцию Натаниэля.
– Кем?
– Это не мне решать.
– Почему? – спросил он удивленно.
– Ну, даже если бы я сам выбирал работу, – я вздохнул. – Вот кем бы мне стоило быть?
– Ну, смотря, что тебе интересно делать или чего ты хочешь.
Это прозвучало так банально и в то же время настолько объективно, что я рассердился на тон Натаниэля и сказал с вызовом:
– А сам-то ты чего хочешь?
– Я хочу быть врачом.
– Это цель, а не смысл. Почему ты хочешь им быть?
– Потому что… потому что я люблю медицину, хочу помогать людям и…
– А вот я ничего не люблю и никому не хочу помогать. А ты… ты вообще ошибаешься, – резко произнёс я. – Тебе надо стать писателем, а не врачом.
Натаниэль сказал не то расстроенно, не то серьёзно:
– Я никогда не пойду учиться на писателя. Ни за что в жизни. Это… это как поступить в университет, где учат смеяться или плакать. Такое образование может нечаянно сделать что-то искреннее и настоящее – фальшивым и искусственным. Знаешь, это как звездочки в глазах – никто не сможет научить сиять того, у кого нет света внутри.
– Со светом тоже можно поступить по-разному: рассеять, сконцентрировать, преломить…
– Или погасить, – грустно добавил Натаниэль.
– Ну нет, – я почему-то улыбнулся. – Ты яркий. Тебя так просто не погасить.
– Знаешь, ведь лучшие книги о женщинах пишут мужчины, а о мужчинах – женщины, – Натаниэль вопросительно замолчал, ожидая от меня какой-нибудь реакции.
Я пожал плечами и немного язвительно ответил:
– Что ж, в таком случае у тебя довольно мало шансов написать обо мне хорошую книгу.
Мы рассмеялись, а потом Натаниэль проговорил, запрокинув голову и посмотрев на потолок:
– Людей постоянно приходится учить самым простым вещам – только ты один всё понимаешь сам. Жаль только ещё не знаешь,