Я сохраню тебя любовью. Валентина Георгиевна Панина
медленно оседать вдоль стенки, хватая ртом воздух. Когда опустилась до самого пола, села, а потом завалилась на бок, так и замерла. Нина подскочила к ней и стала звать:
– Мама, мамочка, что с тобой, ну скажи хоть слово, ну пожалуйста, не молчи!
Услышав крик, прибежал дед, потряс бабу Маню за плечо, потом встал рядом с ней на колени и уткнувшись ей в грудь тяжело и протяжно завыл, как зверь, почуявший беду. Через некоторое время затих, замер и лежал не шевелясь. Нина стояла и виновато смотрела на них, а слёзы градом бежали и капали со щёк на кофту, оставляя мокрые следы. Её дочь Назира стояла рядом и держала свою мать за локоть. Нина повернулась к ней и сказала:
– Назира, сходи к соседям, позови, скажи, что я просила прийти.
***
Я сидела на диване и мечтала, как мы приедем с Лизой в город, будет у нас свой бизнес, заработаем денег, куда-нибудь съездим к морю. Увидеть настоящее море это моя вторая мечта. Решила: раз баба Маня выздоровела, теперь дед не один можно и в город ехать. Хорошо бы, конечно, дождаться Нинку с дочкой, но неизвестно, когда они приедут, а мне не хочется терять времени. Вспомнила, что давно не видела Лизку и подумала:
– Интересно, чем она таким занята, что столько времени ко мне не прибегала, какие дела её задержали? – тут услышала стук в дверь и удивилась, – кто бы это мог быть? Лизка всегда врывается без стука. Пошла открывать, но тут дверь распахнулась и на пороге появилась очень красивая девушка восточной внешности и я сразу поняла, что это и есть Нинкина дочь Назира.
– Назира? Проходи. – сказала я, отступая в сторону.
Она вошла и сказала:
– Здравствуйте. Вы меня знаете? Откуда?
Мы вас с мамой давно ждём.
– Мама просила вас прийти к бабушке с дедушкой. Они сидят на кухне на полу и не шевелятся, мы не знаем, что делать.
– Как не шевелятся?! Ну-ка, быстро, побежали!
Я схватила телефон, выскочила из дома и ринулась к калитке, Назира бежала за мной. Мы прибежали к ним, я залетела на кухню и подскочила к деду с бабой Маней, лежащих на полу. Взяла руку деда… – пульс есть, потом руку бабы Мани… пульс не прощупывался, я медленно опустила её руку, поднялась и сказала Нине:
– Помоги деда отвести на диван!
Он пошевелился, поднял голову, посмотрел на бабу Маню и прошелестел:
– Нюра, что с бабкой? Она жива? – дед смотрел на меня с надеждой.
Мы с Ниной подняли его с пола и под руки повели на диван, уложили, потом я, сев рядом с ним, взяла его за руку и, как-то враз охрипшим, чужим голосом, проговорила:
– Нет, дед, померла баба Маня, ты держись! Я сейчас вызову Елену Николаевну из медпункта.
– Нюра-а-а-а! – взвыл дед с надрывом, – как я без моей бабки жить-то буду? Мне жа без неё воздуха не хватат, пока лежала в больнице думал помру, не дождуся её! А таперя чё делать? Ты, старая, зачем меня оставила тута одного? Нет, Нюра, не жилец я, хочу к моей бабке, – он сел, обхватил голову руками и, раскачиваясь из стороны в сторону, заплакал навзрыд горькими слезами.
Я обняла его, как маленького, прижала к себе,