Хайдеггер, «Черные тетради» и Россия (сборник). Сборник статей
о человеке. Благодаря такому приему – постановке открытых вопросов при отсутствии ответов – мысль Хайдеггера становится неуловимой, исчезая в череде вопросов (там же, 269). В то же время мы можем проследить, как от вопроса о человеке он плавно переходит к тому, что сам называет экзистенциальным вопросом бытия Dasein. Как и в «Бытии и времени», он делает акцент на отношении между Dasein и аффективной расположенностью (там же, 283).
Конец книги с характерными для его стиля фигурами умолчания и тем, как автор заставляет читателя кружить на месте, не позволяет сразу увидеть, куда клонит Хайдеггер. Этот зашифрованный финал обращен, как пишет автор в конце книги, исключительно к «друзьям сущностного» (die Freunde des Wesentlichen), а не к «помешанным на организации» (Narren der Organisation)[21].
Годы 1929–1934: народно-националистическая (völkisch) переформулировка «вопроса о человеке»
То, что Хайдеггер не желал высказать в печатном издании, получает возможность материализоваться словесно в одном долгое время не издававшемся лекционном курсе. В том же году, что Давосский семинар и книга о Канте, в своем курсе лекций зимнего семестра 1929–1930 годов, озаглавленном «Основополагающие понятия метафизики: мир, конечность, одиночество», он внезапно пускается в откровенности, хотя пока еще не полностью, заговорив о «нашей нынешней ситуации». «Какой настрой должны мы пробуждать […] Кто же такие мы? Что мы подразумеваем, говоря “мы” […] как немцы?..» (GA 30:103–104), – вопрошает он.
Всё становится ясно именно в курсе под общим заголовком «О сущности истины», прочитанном после прихода к власти национал-социалистов зимой 1933–34 годов. Ректор Хайдеггер в своих лекциях призывает изучающих философию студентов «поставить перед собой как далекую цель» «полное истребление [внутреннего] врага», «внедрившегося в глубочайшие корни народа». В этом курсе он снова возвращается к вопросу, поставленному Кантом: «Что есть человек?» (GA 36/37:175), для того чтобы на этот раз приступить к ответу:
Человек есть тот, чья история представляет наступление истины. […] На этот вопрос можно ответить только тогда, когда он правильно представлен. Надлежит всегда сначала спросить: Кто мы есть? […] Вопрос, кто есть человек, есть, таким образом, вопрос пра-собственного характера (там же, 176–177).
Теперь уже четко проявляется идентитарное и дискриминирующее измерение такой постановки вопроса. Единственное, что заслуживает называться человеком, это общее Dasein – мы, чье историческое существование ведет к наступлению «истины». И наоборот: в том же курсе лекций Хайдеггер утверждает, что «истина есть всегда истина для нас» (там же, 262), что он уподобляет некой борьбе (Kampf). Речь идет, следовательно, о народно-националистическом (völkisch) присвоении истины.
На следующей странице Хайдеггер усматривает телесность в «существовании человека», а не в «биологии животных», подразумевая, что «раса и потомство также должны быть поняты в этой связи, а не в представлении устаревшей либеральной
Последнее выражение было неправильно переведено на французский язык как «помешанность на технике», что выглядит как обезличивающий противника анахронизм, вводящий в датируемый 1929 г. текст мотив, получивший свое развитие только в 40-е гг.