Ратник княгини Ольги. Святослав Воеводин
дальним родичем Свенхильда, Ясмуд ясно понимал его расчет. Захват власти был в крови у выходцев из варяжских земель. Долгое время они могли служить хозяину верой и правдой, но, почувствовав слабину, тут же выходили из повиновения. Если слабый не способен оказать сопротивление, то нужно без жалости отнимать у него все, чем он владеет, – кусок хлеба, монеты, женщин, власть. Получив же достойный отпор, варяги унимались. Они уважали силу и только ее. Взывать к их совести было так же бесполезно, как зайцу жалобно кричать в когтях рыси.
Пока Свенхильд, заслонив собой Ольгу, пытался снова завладеть вниманием расходившейся толпы, Ясмуд внезапно понял, что делать. Озарение было подобно яркому свету, зажегшемуся в темноте. Одновременно с этим Ясмуд ощутил необычный подъем и стал почти невесомым, точно готовый взлететь пузырь, наполненный горячим воздухом.
Толпе сейчас плевать на то, кто возьмет власть в Киеве, – ей нужны только две вещи: зрелище, чтобы было на что посмотреть и что вспомнить, а еще обещание сытой спокойной жизни. Кто сумеет дать это толпе, тот и окажется в центре внимания.
Сперва зрелище. Нужно привлечь к себе внимание.
Сделав несколько быстрых, решительных шагов вперед, Ясмуд толкнул Свенхильда плечом с такой силой, что воеводу понесло в сторону.
– Рехнулся! – рявкнул он. – Башку снесу!
Выхваченный из ножен меч ударился с лязгом о другой, вовремя вскинутый вверх. Казалось, стальной звук был совсем негромок, однако людские уши тотчас уловили его, и все взоры обратились на помост. Никак там рубятся? Ого! Вот это потеха! Гляди, гляди, честной народ!
– Остынь, – сказал воеводе Ясмуд. – Пока твои дружинники поднимутся, я тебя дважды зарублю.
Свенхильд был еще не слишком стар и совсем не дряхл, однако давно не упражнялся с мечом, призывая заниматься этим других. Его ратники вопросительно смотрели на него снизу, да только они были зажаты в толпе так плотно, что и руки поднять не могли.
– Убери меч, воевода, – предложил Ясмуд. – Не хочешь ведь, чтобы люди услышали правду о том, как ты князя оставил. После этого сразу почета лишишься, предателем прослывешь. Не веришь? Испытаем судьбу?
Выругавшись, Свенхильд бросил меч в ножны. Зная, что убивать прилюдно в спину его не станут, Ясмуд обратился к нетерпеливо глядящей на него толпе.
– Кияне! – выкрикнул он. – Братья! Нет в мире людей разумнее и справедливее, чем вы.
– А-а-а-а-а-а! – согласно отозвалась площадь. – У-у-у-у-у-у! О-о-о-о-о-о!
Ясмуд не слышал слов, только общий хор голосов и эмоции, которые их переполняли. Он по-прежнему чувствовал себя окрыленным, им словно бы руководил кто-то свыше. Фразы складывались сами собой, движения были выверены и правильны, ум холоден, сердце горячо и огромно – оно едва умещалось в груди.
– Тут вам говорили, что власть следует сыну Игореву отдать, – продолжал Ясмуд, глядя по сторонам и дивясь непривычной чистоте и силе своего голоса. – Отдавайте, коли войны и смуты хотите. Кому не жаль домов, семьи и хозяйства, тот