Мгновение истины. В августе четырнадцатого. Виктор Носатов
Адмиралтейства Уинстон Черчилль, и потому, не задерживаясь на военных кораблях, перевел бинокль поближе к берегу. Ему на глаза сразу же попали десятки парусных судов и суденышек, которые летели по волнам наперегонки. Напротив Фридрихсортенского маяка яхты делали поворот и устремлялись к финишу, обозначенному оранжевым буем, болтавшимся на волнах между «Гогенцоллерном» и причалом у входа в канал.
Впереди на всех парусах неслись две британские яхты. Это вызвало у кайзера явное недовольство.
– Ферфлюхте хуре! – проворчал он. – Вновь эти несносные англичане хотят отобрать у нас главный приз! – и, негодуя, добавил: – Проклятый лорд, сначала выражал желание быть приглашенным на Кильскую неделю, а теперь хочет увильнуть от встречи со мной. Но, ничего я достану его и на дредноутах, – грозно промолвил он.
Склянки отбили три часа пополудни. Николаи, не обращая внимания на ворчание императора, оторвав взгляд от регаты, продолжал осматривать прибрежную акваторию. Его сразу же заинтересовал паровой катер, который бесстрашно пересек курс приближающихся к финишу яхт и вскоре подошел к выстрелу «Гогенцоллерна». Какой-то офицер, явно генштабист, чтобы привлечь к себе внимание и получить разрешение на швартовку, отчаянно махал над головой руками.
Флаг-офицер сразу же доложил об этом кайзеру и увидел, как тот недовольно шевельнул левой рукой, давая знать, чтобы его оставили в покое.
Но настойчивый офицер, несмотря на полученный отказ в швартовке, начал махать над головой какой-то бумажкой, но видя, что и это не вызывает у приближенных императора особого интереса, он вложил бумагу в свой портсигар и метнул его на палубу прямо к ногам кайзера. Император запоздало дернулся, словно это был фугас. Но флаг-офицер успел закрыть портсигар своим телом.
Николаи, на глазах у которого все это произошло, подошел к морскому офицеру и помог ему подняться, а заодно и поднял злополучный портсигар.
– Какая неслыханная дерзость! – возмутился император и собрался было уже наказать назойливого генштабиста, посмевшего оторвать его от регаты, но Николаи, раскрыв портсигар, вытащил оттуда бланк срочной правительственной телеграммы, на которой было всего лишь несколько слов, которые на долгие годы взорвали европейский мир:
«Три часа тому назад в Сараеве убиты эрцгерцог и его жена».
Шеф германской разведки, несмотря на то что сам только что предупреждал императора о возможном террористическом акте по отношению к эрцгерцогу Францу-Фердинанду, побледнел и, протягивая телеграмму кайзеру, глухо произнес:
– Свершилось…
Прочитав телеграмму, кайзер сначала побледнел, а затем побагровел, но, не теряя самообладания, чуть слышно промолвил:
– Казус белли! – И уже громче, окинув своим проницательным взглядом Николаи, добавил: – Теперь все придется начинать с начала!
2
Июль 1914 года выдался необычно жарким, и Европа, чуть погоревав о трагическом