Мгновение истины. В августе четырнадцатого. Виктор Носатов
где их разговору никто не будет мешать. Этот довольно знаменитый на весь Петербург яхт-клуб, как во всякой европейской столице, издавна служил прибежищем дипломатов и военных, где они могли не только отобедать, но и встретиться с друзьями и нужными людьми – членами этого в высшей степени элитарного заведения.
Как давнего завсегдатая заведения, Пустошина встретил сам метрдотель и, предупреждая желание генерала, сразу же проводил его вместе с гостем в самое тихое и спокойное место.
– Что прикажете подать-с? – подобострастно спросил он, как только офицеры заняли места за столиком.
– Как обычно, Петрович, – не заглядывая в меню, ответил генерал.
– Будет исполнено, ваше превосходительство-с, – склонил в полупоклоне голову метрдотель и, подозвав к себе официантов, начал им что-то строго толковать.
Не прошло и пяти минут, как на столе появился графин с шустовским коньяком и самые разнообразные холодные закуски.
– Я уже не раз бывал здесь, – признался Баташов, – но так лихо меня еще ни разу не обслуживали. В чем же секрет?
– Ну, секрета здесь никакого нет, – ухмыльнулся в усы генерал, – все до банального просто. У меня в полку служит брат этого самого Петровича.
Пустошин потянулся было к графинчику, чтобы разлить по бокалам коньяк, но его желание было тут же исполнено услужливым официантом.
– Выпьем за нашу встречу! – предложил первый тост генерал. – За нашу дружбу, скрепленную нелегкой службой на задворках Российской империи. – Выпив и закусив малосоленой семгой, офицеры принялись вспоминать о своей службе.
– После вашего отъезда в Варшаву мы, пожалуй, и не виделись, – сказал Пустошин, с интересом разглядывая Баташова, – вот уже и седина у вас на висках появилась, – неожиданно констатировал он.
– Да и вы не помолодели, – с грустью в голосе отозвался Баташов, – ну, что обо мне говорить, ведь я в отличие от вас ничего знаменательного для Отечества не совершил. Расскажите лучше о себе. Ведь несмотря на то что мы с вами уже не раз встречались в Петербурге, обстоятельно поговорить нам так и не удалось. То я куда-то спешил, то вы куда-то спешно уезжали…
– Это вы правильно заметили, Евгений Евграфович, чем мы становимся старше, тем время летит быстрее. А нам так много нужно друг другу сказать. Вы, наверное, хотите услышать подробности о моей венской эпопее, ну что ж, извольте. – Пустошин, не дожидаясь официанта, плеснул себе из бутылки коньяку, сразу же его выпил и, даже не притронувшись к закуске, начал свой рассказ:
– Оказавшись после жаркого и непрезентабельного Ташкента в холодном и блистательном Ламберге[2] в качестве российского консула, я первым делом начал налаживать связи.
Через знакомых офицеров из Генерального штаба познакомился с городскими чиновниками из мэрии, русскими промышленниками, которые налаживали там свое дело. Через несколько месяцев наш венский военный агент,
Ламберг – официальное название города Львов, в австрийский и австро-венгерский периоды его истории (1772–1918).