Рыцарский роман вернулся. Сумейте его узнать. Мария Буркова
камеру как будто лунным сиянием в летнюю ночь на берегу моря. Она остановилась посреди помещения, ожидая, пока глаза привыкнут к полумраку, и царственным жестом поправила причёску. Будь Эстрелладо более опытным в альковных делах мужчиной, он бы уже по достоинству оценил этот жест и даже воспользовался этим приглашением, чтоб подойти самому и с поклоном поцеловать что подставят под губы… Но тупая нудная боль от ран и придавившее его равнодушие к жизни сделали своё чёрное дело – шевелиться ему страшно не хотелось, и намёк не возымел вовсе никакого действия, что немало покоробило принцессу, ничего не знавшую о ранах и пытках, да и знать особо не желавшую до нынешнего дня. Он сидел, закутавшись в плащ Великого Инквизитора, потому что очень страдал также от холода, и следы от побоев и пыток не были видны, а голова, чуть склонённая на грудь, прятала от свежего взгляда также покусанные губы.
– Я действительно тебе столь противна, что ты даже не хочешь поздороваться? – с вызовом произнесла гостья. – Или ты настолько плох, что не узнаёшь меня? – она приблизилась почти вплотную, поскольку близорукие глаза не оправдали её ожиданий разглядеть всё как следует.
– Простите меня, Ваше Высочество, я просто не в лучшем виде, чтоб вести себя как следует, – вежливо произнёс Эстрелладо отчего-то сильно ослабевшим голосом. – Я рад, что Вы столь великолепно выглядите.
– Вести себя как следует ты никогда не умел, – металлическим тембром отозвалась инфанта. – Отсюда и все проблемы с тобой.
– Да, я понял, – он на мгновение слабо улыбнулся, но лучше бы и не старался вовсе…
– Разве ты способен что-либо понимать? – рассердившись, вспыхнула гостья. – В таком случае я жду объяснений – что тебя подвигло устроить скандал, из-за которого ты здесь?
– Я сорвался, – тихо сказал он прежним тоном. – Только и всего.
– Это следует понимать так, что ты сожалеешь о произошедшем? – с интересом осведомилась принцесса – ей показалось, что сейчас она будет выслушивать мольбы о пощаде, и с удовольствием приосанилась.
– Нет, сожалеть бессмысленно, – спокойно ответил он без всякого выражения. – Этим вряд ли что-то поправится или изменится.
– Ну и наглец, – по-прежнему с интересом произнесла она, но уже с гневными интонациями. – Так значит, ты продолжаешь упрямиться?
Эстрелладо стоило больших трудов отрицательно замотать головой, и он расстроился, заметив, что теряет силы – он полагал, что их вполне достаточно для всякого разговора…
– Мне жаль, что я обидел Вас, Ваше Высочество, поверьте, – постарался проговорить он как можно более внятно. – Но я уже ничего не могу изменить. Если можете, простите меня.
– И это всё? – с немалым удивлением и апломбом повелительницы пожала плечами инфанта. – Ты больше ничего не хочешь сказать разве?
– Я ведь не знаю, что Вы хотите услышать, – он сказал это без всякого выражения,