Триумф поражения. Князья и воины. Любовь Сушко
и эта потонула в суматохе буден. И все больше и больше замечал он с грустью, что жизнь идет по-старому, и ничего не происходит. Правда, щенок рос не по дням, а по часам и скоро превратился в огромного черного пса. И стали говорить старухи, что не к добру в поселке появилась эта черная собака, она принесет какую-то беду. Но Егор и слышать об этом не хотел, он готов был в ярости броситься на каждого, кто на пса косо посмотреть посмеет и к нему приблизиться.
Хотя пес в защитниках не нуждался, он сам за себя вполне мог постоять. И не много нашлось охотников к нему приблизиться. Самого сильного парня придушить он мог в один миг. Вот и оставили они со временем собаку, как и прежде парня, в покое. Что-то должно было случиться в поселке. Знаки были разные, но об этом старались не говорить заранее, чтобы не кликать лихо, пока оно спит.
Егор стал думать о том, что наступила ему пора действовать. Время немилосердно уходит, так и всю жизнь можно ни на что не решиться. И еще больше его слабый рассудок смутил сон. Видел огромный город с каменными воротами он. Какие высокие и красивые были там дома.
И подходил он к дворцу на главной площади, и увидел, что люди идут к нему навстречу и просят его стать их князем. Согласился он, раскланялся с ними, зашел в палаты белокаменные, по лестнице высокой подниматься стал молодец. Уселся он на высокий трон, и обвел взглядом собравшихся. Все взгляды на него устремлены были в тот момент. Но он совсем один на высоте страшной оказался, и только пес его у ног лежал. Слушал он жалобы их, судил их по чести и совести, но при этом подарки принимать не гнушался, приказы вассалам своим отдавал. Потом среди прочих появился бывший князь их, упал он перед ним на колени и стал молить, чтобы простил он его и в услужение к себе взял
– Хорошо, – ответил Егор, – только если плохо служить мне станешь, прогоню тебя со двора, а то и голову отрубить велю, ничье заступничество тебя тогда не спасет.
И приказал он слугам верным, чтобы следили они за князем, глаз с него не спускали, да обо всем ему и докладывали. И таким ясным был этот сон, что верил он в то, что все это было, и случится с ним еще и не такое. И не хотелось ему после этого просыпаться, да к серой реальности его возвращаться.
Ведь здесь видел он только избу свою с низким потолком, вечно грустное лицо матери своей, да грубоватый голос отца услышит, который только и делает, что за что-то попрекает да учит уму-разуму.
Словно в насмешку глупую выпало ему тут родиться, а ведь кому-то повезло, видел он с детство только красоту княжеских палат, любовь родительскую да радость, когда исполняются все желания. И чем он лучше, счастливчик этот? Зависть лютая все сильнее сжирала душу его, все меньше покоя в ней оставалось.
И вдруг, когда он снова лежал в высокой траве и сон свой во всех подробностях красивых вспоминал, и мысленно в город тот расчудесный переносился, в тот момент и услышал он снова насмешливый голос.
– Ты только шут гороховый, да где уж