Бессовестное время. Александр Никонорович Калинин – Русаков
в приподнятом настроении. Трости, цилиндры, канотье, лёгкие дрожки, гулкий топот копыт по деревянным мостовым. Изредка проплывали богатые экипажи на резиновом ходу. Люд в них ехал степенный, грузный, сопровождаемый дамами с перьями на шляпах…
Феофан любил наблюдать за красивой городской жизнью, неспешным течением событий, дней. От того, что происходило внизу, веяло уверенностью, спокойствием. Он слышал негромкие голоса прохожих, вдыхал доносящиеся до него головокружительные ароматы одеколонов, духов… Порой ему казалось, что этот негромкий праздник никогда не покинет аллеи Александровского сада.
Пожелтевшее солнце спускалось в стрелку Иртыша и Тобола. Пристанские мужики, грузчики из пакгаузов, прочий незатейливый народ, минуя каланчу, растекаясь от перекрёстка в разные стороны, растворялся в городских кварталах. Следом тянулись бурлаки. Этим точно не до прогулок… Желание их теперь одно – поскорее попасть в
«Отрясиху» или «Ведровый», чтобы в пьяном дурмане утопить надоевшее время. Каждый ушедший в небытие день прокладывал для каждого шаешника бессознательную в своём течении дорогу, которую с трудом можно было назвать жизнью. И безразлично, длинная эта дорога или короткая. Когда же закончатся отмаянные денёчки, горевать никто не станет. Закопают собратья где-нибудь в песке, на берегу Иртыша или Тобола, скажут наёмщику «ушёл», да на другой день и забудут. Но чтобы помнить… Могил таких по берегам не счесть. Только есть в сию минуту несколько медяков на выпивку да солёный чебак с краюхой хлеба в кармане, и ладно. А после как выйдет…
Феофан снял картуз, вытер взмокший лоб и задумался…
«Как же всё-таки ладно случилось, что всему ихнему роду удалось обойти такие жизненные неудачи? Как-то сладилось всё у них. Это исключительно благодаря тятеньке и его стараниям». Стоит вот сейчас Феофан на каланче, прохлаждается, можно сказать, а жалованье идёт. А ведь могло быть иначе…
Он ещё долго и старательно подкручивал окуляр трубы, разглядывая небо, печные трубы, железо богатых домов, почерневшие тесовые крыши, редких прохожих. По тому, как люди ходят вдоль улицы, в каком направлении и во что одеты, можно было судить, какой сегодня день.
Каждый день непременно отличался от предыдущего разнообразием всевозможных событий. К вечеру этого, например, когда уже опустились сумерки, разномастный народ численностью до пяти человек гонялся вдоль Почтамтской за невесть откуда взявшимся поросёнком.
Поросёнок был небольшой, розовый, необычайно визгливый и удивительно шустрый. Он бежал вдоль улицы, бойко перепрыгивая канавы и лужи. Следом – толпа преследователей, которая, приближаясь к нему, то выстраивалась цепью, то начинала окружать по флангам. Поросёнок, поняв бесперспективность бегства, решил совершить манёвр. Сделав крутой разворот, бойко подпрыгнул на месте, нырнул молчком под густые заросли акации и скрылся в Александровском саду. Преследователи, совершив похожий разворот, ломая на бегу колючий