Любовь на коротких волнах. Дарья Вознесенская
чтобы оставили его одного. Он поднялся на верхний этаж, где располагался небольшой зимний сад.
Курил мужчина редко, под настроение и использовал для этого именно маленькие джунгли. Ну не в общую с сотрудниками курилку ходить же?
Он чиркнул зажигалкой и чуть не выронил её от неожиданности, когда услышал громкое «Ой» возле ограждения.
Вскинул голову. Угу, отлично. Постоял, покурил, развеялся.
С некоторой иронией и долей обреченности он уставился на Ярославу. Девушка прилипла к панорамному окну, за которым расстилался ночной город. Свет падал так, что был виден только хрупкий четко очерченный силуэт, покачивающийся на высоком бордюре, что ограничивал пространство сада.
– Эмм…здрасте, – сказала Ярослава, переступила ногами, как жеребенок, надеясь, похоже, слезть все-таки на пол, но зацепилась за что-то своими умопомрачительными каблуками и начала падать вниз.
В несколько шагов он оказался рядом и перехватил её, намереваясь сказать пару ласковых о девицах в туфлях и покоренных ими высотах. Но что тут скажешь, если врезалась она как гоночный болид, даром что маленькая, ощутимо приложилась о его грудную клетку и тут же забилась у него в руках, как птичка?
Он встряхнул её и поставил назад на возвышение.
– Успокойтесь. Я не собираюсь вас есть…
Правда тут же понял – собирается. Потому что чувственный рот, что не давал ему покоя весь вечер, оказался ровно напротив – высоченный бордюр почти полностью компенсировал их разницу в росте.
Павел хмыкнул про себя, наклонил голову и провел по её губам языком, пробуя их на вкус. Рыжая вздрогнула, но не отстранилась. И даже не стала убегать с криками «Насилуют!». Напротив, она медленно подняла руки, стиснула маленькими ладошками его плечи.
И Павел решил не отказывать себе в удовольствии.
Хрен с ним, чего там кому можно или нельзя.
Ему можно всё.
Он впился в предложенное угощение. Мял, покусывал, облизывал, посасывал восхитительные губы, которые очень быстро лишились помады. Вторгался языком в рот, подчиняя и наказывая сразу за всё; и девушка отвечала ему с не меньшей яростью и требовательностью.
Живая. Нежная. Огненная.
Павел обхватил одной рукой ее маленькую голову, а другой прижал к себе за талию еще ближе, будто желая размазать по своему телу.
Что там говорят? Взлетел на небеса? Ни хрена. Он давно уже не чувствовал себя настолько плотно стоящим на земле. Таким живым. Настоящим. Все его чувства обострились до предела: пьянящий запах дурманил голову, руки чувствовали каждую заколку, каждую шероховатость платья, уши ловили прерывистые вздохи, которые она едва успевала делать. Он впитывал вкус, мягкость, сладость этой сумасшедшей девчонки, наслаждаясь каждой секундой их поцелуя.
Спустя какое-то время они отстранились друг от друга.
Броневой снова хмыкнул. Упиваться поцелуями в его возрасте было весьма странно, но с этой девочкой странным было многое.
Яся таращилась на него своими глазищами, пребывая, похоже, в легком ступоре,