Саперы. Артем Драбкин
– молодежь с освобожденных территорий.
Какое отношение было к политработникам?
Мне вообще на людей везло. И командиры, и политработники мне хорошие попадались.
Люди каких национальностей вместе с вами служили?
Самые разные. Молдаван, правда, я больше не встречал. В основном русские, украинцы, белорусы и немного из Средней Азии.
Были у вас друзья на фронте?
На фронте все просто – с тем, кто поближе, с тем и дружишь. Поэтому я с этими белорусскими ребятами хорошо дружил. Но Бойчука убило, а Осмоловский остался жив. И с ним и с Русецким я потом долго переписывался. И был еще один памятный слуйчай.
Уже как война кончилась, я встретил в Кенигсберге Володю Измана, с которым мы до войны в Тирасполе в институте спали на одной кровати. В клубе был как раз какой-то концерт художественной самодеятельности, собралось много народа, и вдруг я его заметил через забор. Он шел с какой-то девушкой-врачом. Крикнул ему: «Володя! Володя!» Он оглядывается, а никого нет, одна солдатня кругом, и кто ему, капитану, так может кричать? Но потом узнал меня, такая встреча была… И когда разговорились, выяснилось, что его саперный батальон в Польше тоже стоял под Осовцом. Фактически четыре месяца жили в трех километрах рядом, но ни разу не встретились. Володя был постарше меня на несколько лет, поэтому в 41-м его сразу призвали, и к моменту нашей встречи он командовал ротой. (На сайте http://www.podvignaroda.ru есть наградные листы, по которым командир роты 217-го инженерно-саперного батальона Изман Владимир Харитонович был награжден двумя орденами Отечественной войны и орденом Красной Звезды. – Н.Ч.) А на той девушке он потом женился. Одно время они тоже в Кишиневе жили, но потом уехали в Витебск.
Разрешите задать пару «бытовых» вопросов». Как кормили на фронте?
В последний период кормили неплохо. Уже регулярно ели гречку и американские консервы. Очень вкусные. Конечно, не совсем досыта, но уже и не как раньше. Раньше – хуже. А в Восточной Пруссии уже и в домах можно было что-то найти. Вот такой пример.
Заходим в городок, а там в домах еще свет горит. Кого-то нашли, спрашиваем: «Где солдаты?» – «Зайдите в другую комнату!» Заходим, а там на столе еще все теплое. Оказывается, с отступающими частями домой забегал попрощаться сын хозяев. Ну мы, конечно, поели.
Не боялись, что отравленное?
Еды – нет, а вот отравиться техническим спиртом боялись. У нас таких случаев не было, но разговоры такие ходили. И боялись, когда попадались цистерны со спиртом. Тут такое начиналось… Кто-то с автомата врезал, котелки подставили и берегов не видят… Но я не курил, не пил и свои сто граммов отдавал старшине. А вместо них он мне выдавал сахар.
Были у вас какие-нибудь трофеи?
Часы имел. Но часы у всех были. Их со всех немцев поголовно снимали, и потом между собой играли на них в карты.
А уже при наступлении на Кенигсберг я в одном месте снял с одного из убитых немецких пулеметчиков отличный маскхалат. Темный такой, пятнистый. А с другого снял ремень