Война. Анатолий Логинов
бы поужинать. Этого хватит?
– Заказать вам в номер, сэр? – увидев вытащенную дополнительно пятидолларовую бумажку, портье, казалось, был готов немедленно выпрыгнуть из-за стойки и помчаться выполнять любую его прихоть.
– Да. И ужин побыстрее, – уже двигаясь к лестнице, ответил Том.
Номер оказался небольшим, но довольно уютным. Мягкая кровать, стол с двумя стульями, сразу у входа дверь в совмещенный с душем ватерклозет заставили его недоуменно покачать головой, поскольку увиденное опять вызвало неприятное чувство несоответствия. Но зато стоящий в небольшом встроенном шкафчике чемоданчик и, главное, наличие там же еще одного костюма и шляпы его обрадовали. Ощущать на себе взгляды прохожих из-за отсутствия головного убора было неприятно.
Он быстро воспользовался ватерклозетом и душем. Как раз когда Том добривал вторую щеку найденной в номере безопасной бритвой «Жиллет», в дверь постучали.
– Войдите и оставьте ужин на столе! – крикнул он.
Выйдя из умывальника, он обнаружил на столе несколько тарелок и кувшинчиков. Сервировано было словно в ресторане, из чего Том заключил, что явно переплатил портье. И тут же мысленно чертыхнулся, отмахиваясь от приступа «амфибиотрахической асфиксии»[7]. Если он идет в армию, то деньги ему первое время не понадобятся. А потом так потом и будет видно. К тому же в бумажнике оставалось еще достаточно банкнот для того, чтобы прожить не один день. Даже с такими-то ценами.
Отбросив размышления, он поужинал и, аккуратно составив использованную посуду, взял лежащую на столе газету, напоминающую своей толщиной и весом журнал, прочел несколько статей, чтобы ознакомиться с новостями. Особенно его заинтересовали героическая борьба англичан в Северной Африке и продолжающееся наступление немцев в России. Прочел, посидел, обдумывая, и достал, наконец, повестку. Открыл, начал читать, и тут…
На него накатило. Он отбросил на стол бумажку, исписанную непонятными буквами на неизвестном языке, и застыл. Перед мысленным взором человека, невидящими глазами уставившегося в стену, проносилась, словно кадры цветного, объемного и передающего запахи кинофильма, жизнь. Его? Да, его жизнь, не имеющая ничего общего ни с этим отелем, ни даже с этой страной… ни с этим телом?!
Он дернулся, вставая, и обрушил на пол часть посуды, даже не обратив на это внимания. Потому что мысленно он снова был там, в этой проклятой стране, прокаленной солнцем, населенной непонятными, живущими по-средневековому людьми. И опять раскалывалась на части голова его лучшего друга. Опять он тер и не мог оттереть от присохшей крови руки. Снова впереди стоял дувал, за которым прятались «духи». Не те, бесплотные и ни для кого, по сути, не опасные привидения из сказок, а люди из плоти и крови, готовые убивать всех, кого считали чужими. А у него заканчивался магазин, и не было времени, чтобы сменить. И ни одной гранаты…
Он, не раздеваясь, упал на кровать и застыл, продолжая мысленно переживать свою – не свою
Шутливое название синдрома «удушения большой зеленой жабой», т. е. жадности.