Любовница Синей бороды. Лариса Соболева
с приданым перешел Гордееву. Обученный грамоте и ведению хозяйственных дел, он остался при жене отставного капитана на положении ее личного камердинера, затем стал управляющим поместьями. Рвение его к ученью еще отец Агриппины Юрьевны поощрял, говоря: без ученья холоп как есть тайный враг, от него вреда больше, нежели пользы. Он и школу открыл для холопских детей. И прав был, грамотные холопы хозяйство с толком ладили, оттого польза была и барам. Да не все к ученью стремились, говоря: коль уродился таковым, большего мне и не надо. А Иона учился с желанием, рано соображение показал, в доверие вошел, а кто ж доверие обманывает?
Отставной капитан Гордеев любил свою жену, всячески ей потакал, сам же леживал на диване с кальяном и слушал песни холопов. Делами занялась Агриппина Юрьевна, ничуть не роняя при том самолюбие мужа, а Иона стал ее преданным помощником. Обладая изворотливым умом, он приумножил Гордеевым состояние, за что и ценила его помещица. Наташа появилась на свет уже после смерти отца, он так и скончался на диване с кальяном в руке. Помещица всегда оберегала ее от внешнего мира, и вот теперь как бы опекуном девушки стал Иона Потапыч…
Узнав, что Наташу подло похитили, Иона стал искать путь, который выведет на ее след. Одно утешало – тайны Наталья не знала, и это, возможно, продлит ее жизнь при условии, что похитители сами ничего не знают о картине. Но если знают, если потому ее и похитили, чтобы забрать картину? Значит, будут выпытывать у Натальи, где она. Вот что худо: Наташа сама распорядилась, где спрятать картину. А Иона к тому же допустил оплошность – оставил в монастыре и веер, несмотря на повеление Агриппины Юрьевны держать картину и веер в разных местах. Решил так: пока Наталья не образумится, пусть уж хранятся эти вещи вместе. А оно вон как выходит! Дурным людям стены монастыря – не препятствие. Но ужаснее всего то, что Агриппина Юрьевна не предвидела такой случай и не дала указаний, как быть. Иона не знал, кого искать, равно как и где. То, что в его отсутствие кто-то ворвался в квартиру и сделал обыск, ясно говорило: искали картину. Ехать назад в Суздаль и перепрятывать картину нельзя, следует сначала найти Наташу.
– Анисья, ты карету запомнила? – подскочил он к девке.
– Коли увижу, так узнаю, Иона Потапыч.
– Герб на ней был? Какой?
– Вот этого не помню. Да разве ж я знала, что Наталью Ивановну умыкнут? Карета та даже не остановилась, эдак тихохонько проехала. А я глядь – нету барышни… Э-э-э…
Анисья снова заревела, на что Иона махнул рукой:
– Ступай, дура.
Старик горестно качал головой. Что ж теперь делать-то? Чуяло его сердце – не надо было Наталью одну оставлять.
Кучер Фомка сидел в углу. Похоже было, что он заснул. Но Фомка не дремал, хоть и устал за длинную дорогу. Фомка тоже думал и наконец подал голос:
– Я тут вот что, Иона Потапыч, надумал… Коль уж так случилось, знать, на то воля божья. Мы таперя ничейные, стало быть, нам господь дорожку проложил…
– Не пойму, что за речи ты ведешь? – замер Иона, пристально вглядываясь в лицо Фомки, которое