Иафет в поисках отца. Фредерик Марриет
ее были заплетены в косы и небрежно спадали по плечам; в этом костюме она походила на маленькую сильфиду. Одежда Мельхиора была совершенно подобна моей; вообще, трудно было найти труппу лучше нашей. Несколько музыкантов были наняты, и афишки разосланы по всему городу, извещающие, что синьор Евгений Велотти с труппой будет иметь честь дать новые представления. Мельхиор нанял большую комнату в нижнем этаже трактира, который во время цветущего состояния города был назначен для собраний. Снаружи, претив окна, была устроена платформа, на которой находились музыканты и куда мы также беспрестанно выходили, чтобы блеснуть своими нарядами и привлечь любопытство народа. Когда музыка переставала гудеть, Мельхиор, я, Тимофей и Филотас начинали разговаривать; после представления Мельхиор объявил, что мы отличились на этом новом поприще. Разговор наш на платформе был очень забавен.
– Сделайте одолжение, мистер Филотас, скажите нам, сколько здесь присутствующих? – говорил Мельхиор Нуму повелительным голосом.
– Не знаю, – ответил Нум, смотря обыкновенно вверх с глупым выражением своего лица.
– Ха-ха-ха! – заливалась толпа, услышав глупый ответ Нума.
– Извините его, господа, он дурак! – объявлял Мельхиор, глядя в глаза зрителям.
– Ну, если он не может этого определить, то скажите вы мне, мистер Дионисиус, – говорил я, адресуясь к Тимофею.
– Вы спрашиваете, сударь, как велико число присутствующих, но в точности ли вы хотите знать количество их?
– Да, в точности, и сейчас же.
– Как, и не считая их?
– Да, милостивый государь, не считая.
– Если так, сударь, я скажу вам безошибочно, что здесь их вдвое больше половины.
– Ха-ха-ха! – раздалось опять из толпы.
– Этого недостаточно. Сколько людей в этой половине?
– Сколько в половине? Да знаете ли вы сами это?
– Ха-ха-ха!
– Ну-ка, сэр, – продолжал Мельхиор, обращаясь опять к Филотасу, – вы, может быть, скажете мне, сколько мужчин и дам сделают нам честь своим посещением?
– А сколько, сударь?
– Да, милостивый государь, сколько?
– Право, не знаю, – отвечал заплаканный Нум после некоторого молчания.
– Утвердительно можно сказать, что нет на свете никого глупее вас, сударь, – сказал ему Мельхиор.
– Чудо, как он представляет дурака, – одобряла публика. – Что за глупое лицо он делает, – прелесть.
– Может быть, этот вопрос решите вы, мистер Дионисиус? – говорю я Тимофею.
– Да, сударь, и очень легко, и очень точно.
– Извольте же сказать!
– Во-первых, все хорошенькие женщины будут у нас, а дурные останутся дома. Во-вторых, все мужчины, имеющие деньги, также посетят нас, а не имеющие их, бедняки, должны остаться на улице.
– Теперь, сэр, кланяйтесь дамам.
– А как, очень низко или нет?
– Да, очень низко.
Тимофей нагнулся до земли и, перекувырнувшись, стал