Фотографии 10 на 15… (сборник). Маруся Светлова
лежали сотни фотографий, на которых присутствовали люди, поняла, осознала впервые: они составляли, наполняли ее жизнь, делая ее жизнью. Каждый из них был кем-то важным для нее. Что-то сделал для нее. Чему-то ее научил. Что-то ей дал. От чего-то спас. К чему-то подтолкнул…
И впервые поняла она их количество и масштаб их участия в своей жизни.
Люди, люди, люди – окружали ее всю жизнь.
Они вели ее по жизни.
Они обижали ее и радовали.
Они давали веру и одиночество, дарили радость и горе, делая ее сильнее, выше, спокойнее, умнее.
Они разрушали. Они возрождали – после разрушения. Они закаляли ее.
Странно и одновременно хорошо было осознавать: когда один человек разрушал ее – находились другие, которые протягивали руку помощи, помогали подняться, спасали, давали веру.
Когда одни обижали – другие были рядом в беде, слушали ее, или вытирали слезы, или выпивали с ней рюмку, чтобы снять напряжение, или пили с ней чай. Они обнимали ее, веселили, успокаивали, утешали.
И каждый человек слово направлял, передавал ее другому, который тоже поправлял, помогал осознавать себя.
Каждый человек был частью цепочки – ее Пути жизни. И Вера шла по ней – от человека к человеку, от ситуации к ситуации, от опыта к опыту – к себе, к пониманию себя и своей жизни.
И они, люди, были, продолжают быть и будут с ней всегда, проводя дальше – по пути ее жизни.
И уже лежа в постели после долгого этого вечера она все думала о них. Думала просто:
– Люди… Люди… Люди… Хорошие мои, дорогие мои люди…
И лежала, повторяя искренне, от всей души:
– Всех благодарю – за все!
– Всех благодарю – за все…
– Всех – благодарю…
Девочка из фильма
– Ну что, сорок пять – баба ягодка опять?! – прокричала Наташка, как только Светлана открыла дверь, и, войдя, чмокнув подругу в щеку, продолжила все так же громко, как всегда разговаривала: – Ну что, подруга, поздравляю! Дожила, сподобилась…
Снимая сапоги, вешая шубу, она продолжала не говорить, кричать:
– Да, сорок пять – это не шутки! Не каждая баба доживет до такого возраста при такой проклятой бабьей жизни!
Маша, Светина дочь, выглянув из комнаты, сказала сдержанно: «Здрасьте, теть Наташ…» и дверь закрыла. И Света, слыша это тихое приветствие и тихий стук двери, подумала: «Их величеству это не понравилось! Дал же бог дочь – прям из института благородных девиц, сама воспитанность и смирение! Нет, чтобы выйти, нормально с человеком поздороваться, посмеяться… Нет, ей не до гостей, тем более не до Натальи, с ее простотой. Конечно, она ведь у нас особенная, не как все. У нее все не как у людей. Это мать у нее – обычная, простая женщина, и подруга у матери такая же. Хотя, между прочим, у них обеих университетское образование!..»
В последнее время она каждый раз, когда думала о дочери, чувствовала настоящее раздражение – тоже мне, небесное создание, от земли оторванное!.. От мужа ушла – видите ли,