Шепот пепла. Диана Ибрагимова
чем прокормишь нас этими ложками. В деревне мастера и получше есть.
– А торговцы берут у нас.
– Да потому, что за гроши продаем. – Сиина закусила губу. – Зима скоро. По сугробам не находишься. Следов наделаем. Найдут нас по ним. Может, случилось чего? Или он нас бросил, а? Может…
В этот момент Астре сломал баклушу, из которой начал долбить очередную заготовку, и девушка замолкла.
– Бросил, говоришь? Да ему с самого начала надо было нас бросить. В жертвенное ущелье. Если он не вернется, будем сами выживать.
– И как? – не то расплакалась, не то рассмеялась Сиина. – Мне пойти собой торговать? Я бы и пошла, да кто на такую взглянет, а, Астре? Кто взглянет?
– Последи за языком. – Калека смахнул на пол горсть опилок. – Твое дело – убирать дом, готовить еду и смотреть за младшими. Остальное мы сами решим.
Решат они, – огрызнулась Сиина, тут же деловито выметая мусор из щели между окном и рядом табуретов. – Много вы нарешаете. Один безногий, второй без костей в языке, третий нюня, а четвертого любое дитя вокруг пальца обведет. – Она вдруг замерла и прислушалась к нарастающим звукам шагов из сеней. – Явились твои решатели. Гремят-то как, балбесы. Всех перебудят.
Медленно, с каким-то воркующим скрипом приоткрылась дверь. Астре встрепенулся и замер, ловя каждый шорох. Из прохода разило самодовольством и тихой, безропотной жалостью. Чувства перекрывали, перебивали друг друга.
– Заходите скорей! Холоду напустите!
Покачнулись от сквозняка ожерелья на балках – заготовленные с лета сушеные корни лопуха, нарезанные кольцами. Они ждали своего часа, чтобы окунуться в кипящую воду вместе с веточками укропа, мяты и прочей съедобной травы. С вечера прошел дождь, и Сиина представила с расстройством, сколько грязи притащили в дом бестолковые мальчишки. На крыльце так уж точно натоптано, а ведь отмывала вчера ледяной водой, пока руки не задубели.
Первым внутрь протиснулся Рори. Даже в сиреневом полумраке раннего утра Сиина разглядела его покрасневшие глаза и мешки под ними. К пятнадцати годам круглолицый Рори уже оброс первой редкой бороденкой, но внутри остался дитем и рыдал по поводу и без. Вот и в этот раз что-то ранило его до глубины души. Иремил объяснял – у Рори просто такая Цель. Она называлась то ли сочувствием, то ли жалостью. Вихрастый, чуть сутулый, но крепкий, как дубовый табурет, Рори молча прошествовал в общую комнату и встал спиной к Сиине, грея руки у зева печи.
Следом в проеме появилась сияющая физиономия четырнадцатилетнего Марха. Его узкое лицо с острыми чертами, обрамленное копной спадавших до плеч каштановых волос, лучилось восторгом. Если глянуть разом на Рори и Марха, в жизни не угадаешь, что случилось, пока не расспросишь обоих. Но расспрашивать было и не нужно. Марх длинными богомольими руками сгреб Сиину в охапку вместе с метлой и звонко чмокнул в щеку. От него пахло потом, чесночным хлебом и редькой.
– Привет, сестрица! Ты бы хоть причесалась. Страшна, как прошлогоднее пугало!
– Фу-ты! – Сиина отпихнула его. – Чего