Там, где цветет полынь. Олли Вингет
бы Рэм и сам до конца не верил в то, что так горячо ей шептал.
– Что она вообще? Эта полынь? – Вопрос давно вертелся на языке, и теперь, когда Ульяна не могла видеть ничего, кроме теплой вязаной тьмы взамен острого насмешливого взгляда Рэма, задать его было проще.
– Она… Она запах страха самой смерти. – Уля почувствовала, как напряглись крепко обхватившие ее мужские руки. – Умирающий от старости почти не пахнет полынью. В нем нет того неизбывного ужаса жертвы, попавшей в капкан. – Тяжелые слова падали с губ Рэма, и Ульяна почти видела, как те кривятся в болезненной судороге. – Этот страх нам и нужен. Впусти его в себя. Раскройся. Позволь тому, что мечено в тебе, взять верх. Не бойся, не сопротивляйся, вдыхай.
И Уля, завороженная этим горячим, настойчивым шепотом, вдохнула сырой воздух сквера. Мимо шли люди. По их шагам – тяжелым, чуть слышным, шаркающим, спешащим, неровным – сложно было понять, кто именно проскальзывает мимо скамейки, на которой так тесно сплелась телами молодая парочка в поношенных куртках. Воздух пах гнилой листвой, чьим-то парфюмом, мокрым асфальтом – чем угодно, но не полынью. И в первый раз это не обрадовало Ульяну.
– Ну же, – повторил Рэм. – Все несут в себе страх. Каждый чего-то боится. Особенно смерти. Страшно тебе – страшно им.
– А чего боишься ты? – чуть слышно спросила Уля, убаюканная теплом непривычных объятий.
Рэм чуть заметно отстранился.
– Не отвлекайся. Ты понимаешь, о чем я говорю?
Уля понимала, конечно, понимала. Она чувствовала постоянный страх уже много лет. Он покрывал ее тело тонкой пленкой, путал мысли, бежал по венам вместе с кровью. Ее собственный страх. И страх чужой. Ее проклятие и чужая гибель. Но как различить его сейчас, когда глаза плотно завязаны кусачим шарфом? Полынь еще не приходила первой. Она медленно настигала Улю в миг, когда все уже свершилось. Чужие глаза встречались с ее, и гибель разворачивалась полотном, замедляя время. Это и было царством полыни – горьким, явственным, всеобъемлющим. Здесь же не было глаз, а лишь тьма да тепло незнакомого тела, к которому так решительно прижимали Улю чужие руки.
Уля попыталась высвободиться. Рэм чуть ослабил хватку. Она нащупала конец шарфа и потянула за него, стараясь прервать внезапный плен слепоты, но Рэм отвел ее ладонь в сторону.
– Нет. Так ты не увидишь то, что я пытаюсь тебе показать.
– Я вообще ничего не вижу!
– Потому что ты не слушаешь. Ты борешься с полынью, до сих пор борешься. Но битва была проиграна тобой уже тогда, когда это случилось впервые. – Рэм говорил отрывисто и зло. – И если ты не примешь поражение, то проиграешь снова. Только теперь верх над тобой возьмет Гус.
– Отпусти. – Уля забилась в его руках, паника тяжело всколыхнулась внутри подобно плотной воде, готовой вырваться из оков льда.
– Ты боишься. Полынь наполнила тебя до краев, а ты пытаешься бороться с ней. Зачем? – Рэм не отступал, его лицо было совсем рядом с Улиным, его голос проникал в голову, прогоняя мысли и заменяя их своими.
– Я