Ядовитая кровь. Тимур Туров
длинной очередью по клубящемуся мареву, отгородиться от приближающегося ужаса сполохами выстрелов.
Бежать... Выстрелить... Бежать... Выстрелить...
Влад повторял эти слова бесшумно, одними губами, понимая, что это не поможет, что нужно не проговаривать про себя ставшие бессмысленными слова, а действовать. Бежать, отшвырнув в сторону немца, или стрелять. Делать хоть что-то...
– Дай свой автомат, – сказал немец сзади. – Передай его мне.
Ровный голос. Отстраненный и размеренный. Гетьман должен отдать оружие. Этому голосу нельзя не подчиниться.
Влад разжал пальцы левой руки, сжимавшей цевье.
– Хорошо, – сказал немец. – Теперь – опусти правую руку. Просто опусти.
Оружие стало тяжелым, Гетьман не мог уже удерживать его. Автомат тянул руку к земле. И Влад понимал, что лучше не сопротивляться. Это правильно – отдать «калашникова» немцу.
Пусть тащит его сам. Немец сильный. А когда будет нужно... Если будет нужно, то оружие можно у корреспондента забрать.
Но не будет нужно. Здесь нет никого, кто мог бы угрожать. Все уже ушли. Это были бандиты – мусульмане и просто интернациональный сброд, убивающие даже не ради наживы, а для удовольствия.
Они уже ушли.
Нужно только подняться к монастырю, осмотреть там все. Вряд ли там лучше, чем в деревне. Наверное, и монахи умерли так же, как жители деревни, не пытаясь ни сопротивляться, ни бежать.
Наверное, они стояли в своих кельях и ждали, когда смерть, холодная и неотвратимая, войдет и сделает свое дело. Стояли так же, как стоит сейчас он, Влад.
Немец осторожно коснулся автомата, легонько потянул его к себе, словно боясь потревожить Гетьмана.
Холод подступал к сердцу. Стекал вязкими волнами сверху, по тропе, как ледник, и выхолаживал душу Влада, оседая кристалликами на сердце.
Оставалось совсем немного. Еще чуть-чуть, и ему, Владу, будет совершенно безразлично, кто и как отберет у него жизнь. Как тем, в деревне, на лицах которых не было страха.
Немец потянул оружие из руки Влада увереннее. Словно уже и не нужно было притворяться. Словно от Влада уже ничего не зависело.
Вот тут он ошибался.
Влад резко повернулся и, ухватившись левой рукой за цевье автомата, рванул оружие на себя.
Немец «калашникова» не удержал, его качнуло вперед, под удар правой ноги Гетьмана. Лед, заполнявший весь мир, вдруг покрылся густой сетью тонких трещин и рухнул, разлетаясь мелкой обжигающей пылью.
Немец взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие. И у него, наверное, это получилось бы, но Влад ударил снова, на этот раз – руками, держащими автомат. Даже не ударил, а резко толкнул Мюллера.
Он не хотел свалить или покалечить корреспондента, нужно было просто убрать Мюллера со своего пути, потому что нужно было бежать, потому что взгляд уже буравил спину в упор, всего с нескольких шагов.
Немец равновесие потерял, опрокинулся навзничь, покатился по тропе, нелепо взмахивая руками и даже не пытаясь группироваться. Фотоаппарат отлетел в сторону, ударился о камень, объектив отскочил