Узнай, что значит быть мной… Мир создан так, чтобы в нём удобно было большинству. Мне неудобно – значит, я умру?. Тамара Сальникова
Хлынул в горло, в глаза, уши. Накрыл меня всего, вместе с непослушным кудрями на самой макушке…
– Я больше так не могу… Я больше так не могу… Я больше так не могу. – Женщина в кресле проснулась, но не сделала ни единой попытки встать с него, чтоб успокоить сына, который с потерянным видом кружился на одном месте. Однако мальчик не стал кричать и плакать, как это было обычно. Его руки безжизненно упали вдоль тела. А вскоре и сам он боком лег на диван, неловко перегнувшись и оставив ноги свисать на пол.
– Слава богу! – Женщина закрыла глаза, перекрестилась и снова провалилась в сон…
Мама спала почти сутки, пока отец не пришёл с работы и не разбудил её. Я же, как говорили, проболел почти неделю.
Глава 3
После того, как меня лишили моего привычного мультика, моя жизнь уже не могла остаться прежней. Кстати, «Кошкин дом» я так ни разу больше и не посмотрел с тех пор. Мама всерьёз занялась моим воспитанием и обучением. Ей очень хотелось вернуть меня миру. То, что мне она не захотела вернуть мою стабильность и покой, в расчёт не бралось. Отец, по-прежнему свято веривший в мою гениальность, тоже стал уделять мне больше времени. Правда, как узкопрофильный учёный, он шёл своей «узкой» дорогой. В нашем доме стали появляться различные учебники по педагогике – мамины учебники. И различные игры-головоломки – папины игры, которые я собирал очень охотно. Кубик Рубика вообще был придуман для людей аутистов, как мне думается. В свои четыре года я почти не выпускал его из рук. Отец был несказанно горд тем, что я собираю его намного быстрее всех известных ему взрослых. Все люди, которые приходили к нам в гости, должны были сложить эту головоломку, а после выслушать восторженный рассказ профессора, про мои достижения в этой сфере. Сперва папа пробовал садить меня перед гостем, чтобы я собирал кубик при нём. Но слишком многие из них, пытались заглянуть мне в глаза, потрепать за щеки или вихры. Мне это не нравилось, и я бил их игрушкой по рукам. Поэтому отец перестал выводить меня на публику.
Мама же, всё чаще была ещё более непереносима, чем все гости вместе взятые. Она решила сделать меня «нормальным». Что такое «быть нормальным» она черпала из новых глянцевых книг, которые читала мне запоем вслух. Невольно мой мозг вбирал в себя это нагромождение информации и когда мне исполнилось четыре года, я мог сам рассказать любому взрослому про то, каким должен быть ребёнок.
Помимо всего этого, в нашем доме появилась бабушка, вместе со своей собакой. Последняя была маленькой, с белой, сваляной местами шерстью и блестящим чёрным носом. А бабушка – сухонькой бледной старушкой, всегда в чёрном платье и со строгим пучком синих волос на затылке. Я очень долго не мог привыкнуть к ней, так как мама прочла мне книгу про Буратино, где была девочка с синими волосами. Я сто раз просил маму перечитать мне эту книгу. Правда она согласилась всего лишь на два прочтения. Однако я точно запомнил, что Мальвина была девочкой,