Женский Декамерон. Юлия Вознесенская
врач-гинеколог. И вот они перед отпуском проводят вечер у него с этой девушкой. Соблазнитель и хозяин дома подсыпают ей в вино снотворного, потом ей сверх этого делают обезболивающий укол, и в таком виде гинеколог делает ей аборт. А утром наш директор будит ее и сонную везет в аэропорт, садится вместе с ней на самолет и едет с ней отдыхать. Она чувствует, что что-то у нее не так, на третьем месяце какие-то выделения, боль, но приписывает это дороге, минувшим волнениям. Отдыхают они «дикарями» – прямо на берегу, где-то возле Коктебеля, ставят палатку, питаются в ресторанах и так далее. Возвращаются из отпуска, и тут он ей заявляет: «Между нами ничего нет, не было и быть не может. До свидания, спасибо за прекрасно проведенное время. А если вы, милочка, вздумаете на меня клеветать, то можете с училищем распроститься».
Девчонка в слезах бросилась к своей преподавательнице, все ей рассказала, а та прямиком отправилась с этим делом в партбюро.
Вызвали обоих на ковер, спрашивают директора:
– Ездили вы только что с этой студенткой в Крым, как она утверждает?
– Конечно, нет! Я был в санатории в Цхалтубо. Вот моя путевка.
И кладет заполненную и закрытую путевку – запасся заранее. А как девочка может доказать, что где-то на пустом берегу в самом деле их палатка стояла? Тогда велят ей принести из консультации справку о беременности. Она к врачу, а тот ей объявляет: «Никакой беременности у вас нет!» Бедная девочка чуть умом не тронулась. Исключили ее из училища за клевету. Поехала она домой в Вологду, оклеветанная да опозоренная, и отравилась. Спасти не удалось.
Прошло несколько лет. И вдруг тот самый гинеколог еще раз за такое же поганое дело взялся и погорел. Во время следствия он признался, что уже не раз делал такие аборты за большие деньги, и назвал всех своих клиентов. Между прочим, публика все такая чиновная, что наш директор между ними был как карась среди щук. Припомнили ему на суде и доведение до самоубийства. Дали три года, но почему-то уже через год кто-то из наших преподавателей встретил его в Омске. Между прочим, опять в музыкальном училище, хотя и рядовым педагогом. Словом, вновь пустили козла в огород. А тех, кто покрупнее, и вовсе к суду не привлекали. Пожурили, видно, в партийных верхах и решили, что этого достаточно.
Да, страшно рожать девочек и пускать их в эту жизнь. Но ведь и мальчика, из которого потом может вырасти такое чудище, тоже невесело иметь? Ведь у этого нашего директора и у того гинеколога, у них ведь тоже были матери? Что же их так вызверило?
– Да-а! – задумчиво протянула Ольга. – Страшное дело, когда мужик только и есть что подставка для своего члена!
А Бичиха Зина спросила, ни к кому, собственно, не обращаясь:
– А вот, девки, интересно бы знать, есть ли на свете баба, которую бы никто и никогда снасильничать не пытался? Я так думаю, разве страхолюда какая… Дак ведь и ее в темноте использовать можно!
Все на минуту замолчали. Никто в палате не заявил, что есть, мол, такая женщина. А Зина продолжала:
– Так