Город Прокаженного короля. Эмилио Сальгари
захлопнул двери.
Минуту спустя приемный зал гудел, словно рой потревоженных пчел, тысячами голосов: толпа царедворцев, слуг, жрецов, волнуясь, сновала по покою, но осторожно обходила все еще стоявшего на коленях перед троном старика, словно опасаясь прикосновением к его одеждам заразиться и навлечь на себя гнев владыки…
– Ступай в дом твой, – послышался властный голос начальника дворцовой стражы.
Лакон-Тай поднялся.
– Иди, в доме твоем будешь ты ожидать решения судьбы твоей. Так сказал властелин! – продолжал тот же начальник дворцовой стражи.
Лакон-Тай побрел к выходу. Но с каждым шагом его поступь делалась увереннее и тверже. Еще минута – он шел уже с высоко поднятой головой и с презрительно-гордым взором. И люди, попадавшиеся ему навстречу, те самые, которые еще так недавно пресмыкались перед почти всесильным «великим вождем», а теперь отшатнулись от впавшего в опалу несчастливца, не выдерживали его взоров и отворачивались пристыженно, давая ему дорогу.
– Да сбудется то, что суждено небожителями! – бормотал про себя Лакон-Тай. – Но ни дворцовые лизоблюды, ни чернь не увидят моей казни… Я – воин, и я никогда не боялся смерти. Так пусть же она придет на мой зов и избавит меня от позора! Трусы и рабы ждут моей казни, чтобы из зрелища устроить для себя потеху. Этого они не дождутся…
Вернувшись в свой дворец, опальный вождь долго бродил в задумчивости по роскошным комнатам и террасам богатого сада. С наступлением вечера, когда пробил час трапезы, Лакон-Тай позвал к себе дочь, красавицу Лэну-Пра.
– Мое дитя! – сказал он, лаская девушку. – На днях тебе исполнилось пятнадцать лет. Перед тобой – вся жизнь, и пусть будут милостивы к тебе всесильные боги, пусть твой жизненный путь будет усыпан лепестками роз…
Я же стар, и… не известно, что ждет меня? В мои годы нельзя быть уверенным в завтрашнем дне… Помни: если я умру, а ты останешься одинокой и, кто знает, может быть, к тебе подкрадется нужда – я схоронил в центральном пруду нашего сада фамильные драгоценности, хранящиеся в нашей семье веками, и значительную часть моей военной добычи. Когда понадобится, ты легко добудешь эти сокровища со дна пруда. Никто не подозревает, что золото и драгоценные камни лежат там…
– Зачем ты, отец, говоришь так? – с ласковым упреком отозвалась девушка. – Ты бодр и здоров. Ты – любимец нашего властелина. Народ обожает тебя. Вся армия боготворит… А ты словно собираешься покинуть этот мир!
Подавив невольный вздох, Лакон-Тай сказал дочери:
– Глупый живет сегодняшним днем. Мудрый думает и о том, что будет завтра… Не волнуйся же, дитя, и помни, что я доверил тебе большую и важную тайну. Пусть же не знает о сокровище нашей семьи никто в мире, кроме тебя и… и того, кому ты когда-нибудь отдашь свое сердце как твоему мужу… Клянешься ли?
– Клянусь! – глухим и печальным голосом ответила девушка.
В ту же ночь во дворце Лакон-Тая, победителя бирманцев и камбоджийцев, любимого всем народом вельможи, поднялась суматоха.