Лицей 2017. Первый выпуск (сборник). Дана Курская
Говорю же – она у нас звезда… Моя Арина повторяет, что, “когда вырастет”, хочет быть как Ася.
Они зазвали меня к ним домой. Сказали, что бабушка привезла с Украины “такое сало, которое быстро поставит меня на ноги”.
– Бабушка-то про ВИЧ в курсе? – шепчу я Асе.
– Ну, конечно, – смеётся она в ответ. – Бабуся! Ну-ка толкни нам свою ВИЧ-теорию.
– А? Шо то воно ваш вірус? Не голод й не война – то є головне. Я голода не знала, дякувати Господові Богу. А ось мати моя були казали, що її леда чи не з’їли. Було їй двадцять років в тридцять другому, вона на Київщині жила. Гналися-гналися за нею, та вона впала долі в яр… Вони й подумали, що вона вмерла, розбилася, ніхто за нею не поліз, та й відки на це сили… А вона вибралася… Хоч була пухла вже від голоду… Потім батько мій її побачив, полюбилися вони… Забрав до себе, де не такий голод був, а з сорок п’ятого, коли батько з войни вернувся, вони на Буковині оселилися – там я і світ Божий побачила, отако… А ви кажете: віруси, віруси… Да які віруси!.. Зараз все лікують. Головне, абись люде один одного не їли…[1]
Соломия, которую велено было называть просто Мией, сытая, спала в кроватке. Я впервые в жизни видел человека пяти дней от роду. Всегда думал, что у младенцев спокойные и безмятежные лица, а оказалось, нет. Лицо Мии частенько вздрагивало, по ресницам будто пробегал ветерок, уголки рта то опускались, то поднимались. Казалось, она только притворяется, что спит, а на самом деле размышляет, что же ей теперь делать на этой планете.
– Ну что, Мийка, отрицательная дочь положительных родителей, – сказал я ей. – Попробуешь сразиться с миром?
– На хрена мне сражаться? – словно возражала мне Мия очередной сонной гримаской. – Я хочу просто жить.
И если она так действительно подумала, она была абсолютно права.
Выглядел я, по правде говоря, ужасно. Вес возвращался неохотно, глаза ввалились, заострились скулы. Бледный я был, как больничный потолок. Несмотря на это, у местных девушек я был популярен. К своему удивлению, я заметил, что романы здесь были не редки. Хотя это и объяснимо – слишком долго тут обычно лежат, почему бы со скуки не замутить?.. У меня, конечно, таких мыслей и не было: Арина и здешние обитательницы очень контрастировали…
Частенько в туберкулезном лесу я болтал с девчонкой с первого этажа. У нее была одна из самых незавидных разновидностей туба. Острый миллиарный. Здесь она лежит уже больше года.
Я спросил, почему её не навещают родные, и сама она не уходит на выходные. Оказалось, с семьёй не общается.
– Как я могу относиться к своим родителям, если они назвали меня Клава?! – она мусолит краешек скатавшегося китайского халата. – Я всегда у них была толстая, страшная, тупая. Отговорили в универ поступать. Какой тебе, мол, универ, иди учись на товароведа в техникум… У подруг у всех парни, отношения, а я вечно одна. И тут, понимаешь, реально, как в сказке. Звонок телефона. “Клавдия, увидел тебя “ВКонтакте” и сразу понял, что ты – моя судьба”. Именно так он и сказал. Ну, какая бы
1
А? Да что ваш вирус? Не голод и не война – вот что главное. Я голода не знала, слава Богу. А вот мать мою чуть не съели. Ей было двадцать лет в тридцать втором году, она на Киевщине жила. За ней гнались-гнались, но она упала в овраг… Они подумали, что она умерла, разбилась, никто за ней не полез, да и откуда на это силы… А она выбралась… Хоть и пухла уже от голода… Потом её мой отец увидел и полюбил… Забрал к себе, туда, где не такой голод был, а с сорок пятого, уж когда отец отвоевал, они на Буковине обосновались – там я и родилась… А вы говорите – вирусы, вирусы… Да какие вирусы!.. Сейчас всё лечат. Главное, чтобы люди друг друга не ели… (Пер. с буковинского наречия укр. яз.)