Испытание реализмом. Материалы научно-теоретической конференции «Творчество Юрия Полякова: традиция и новаторство» (к 60-летию писателя). Коллектив авторов
главного героя повести) – создателя «ЧП районного масштаба» – в отечественную прозу. Ее классическую и неклассическую – не-а-сущую: антиномично! – смерть: жизнь: бессмертие… Благодаря чему только и возникает «ясновидение, прозрение, чудесный взлет «я»», как заметил автор «Волшебной горы» (во Введении к ней для студентов Принстонского университета).
Сразу отмечу: именно через антиномическое и особенно амбивалентное понимание Юрием Михайловичем Поляковым реальности, причем в ее без преувеличения энциклопедическом выражении – она торжественно (не тождественно!) сдается ему – в своей не-о: классической истинности как «расчисленный хаос бытия» (см. одноименную гл. «Гипсового трубача»). Далекий и от однозначно-, и от диалектически-, и от супервсее-дино-синтезированной бесовщины… И вбирающий, органично и антиномично: «безумно» – вбирающий ее в себя…
Уже приоритетно: непосредственная авторская (здесь собственно композиционная) реальность романа «Гипсовый трубач» – начинаясь с классически: теургичного – (если не буквально креационистского) – утреннего света, «когда жизнь еще имеет хоть какой-то (именно тождественный с бытием! – П.К.) смысл» – очень скоро модернизируется в фигуру «амбивалентного мозгляка» (гл. «Третий дубль»): главного персонажа, Андрея Львовича Кокотова (как автора рассказа «Гипсовый трубач», а также письменного варианта сценария фильма и, конечно, многих историй: воспоминаний), и его же плодотворнейший спорный дуэт с режиссером Дмитрием Антоновичем Жарыниным (творцом и отдельных сюжетов)… Обе эти постоянно возобновляемые содержательнейшие формы: персоналии не менее органично разветвляются в неистощимого афориста Сен-Жон Перса, пикантных рассказчиков: обитателей «Ипокрении», среди которых, несомненно, выделяется лейтмотивнейший Ян Казимирович Болтянский, и просто номинально: в «бездарного конъюнктурщика и удачливого приспособленца» «Юрку Полякова» (гл. «Любовь и картошка»)…
Авторский реальный круг: бифуркаций – адекватно и амбивалентно – замыкается – при всей своей теургической: классичности – и ее по-настоящему не-а-сущих модификациях. Вплоть до Полякова: не Полякова – дубль… не 2… Не говорю о профессиональном, если не мастерском аспекте смыслополагающей теургичности писателя Кокотова и режиссера Жарынина, аспекте – опять же антиномическом – особенно в претворении Дмитрия Антоновича…
Таким образом, перед нами сокровенно: открывается – с линейно=привычной: одновременностью! – круглого окреста – множествен-n-ный (в n-ой степени) – бездонно: целостный – вид: как раз не-пред-ви́д-д-а́н-n-ая! – оригинальная невидаль – уже «просто-напросто» авторской реальности «Гипсового трубача», которая неслиянно: по-халкидонски-догматически! – соединяется в своей экзистенциально: теургически: персо-нажно-объемной и – живой – самобытности с заведомо полисемантической и постоянно-! – противоречивой: соткровен-n-о – истинностью, особенно в форме целого множества: почти поабзацовых! – оксюморонов… Вплоть