Яд со взбитыми сливками. Анна Ольховская
Только что из стакана употребляла, из пластикового. Пей лучше, а то сам справлюсь.
– А тебе – ик! – не хватит? Сегодня разве обезьянку свою не дрессируешь?
– Санька, что ли? Не, он сам дрессируется сейчас, я ему велел упражнения самостоятельно долбить.
– И как вообще, получается что? Не зря я его два года от Федоры укрываю? Ты же знаешь, пацан абсолютно здоровый, да еще и хорошенький какой, на нем фирма неслабые бабки заработать может. И мне мало не покажется, если он все-таки попадется директорше на глаза. Пока малой был, из толпы остальных убогих не очень выделялся – ик! – а теперь ему хоть капюшон какой на башку надевай. Слушай, а может, его изуродовать как-нибудь, а? Глаз выбить, что ли?
– Мысль, ваще-то, неплохая, – гыгыкнул физрук. – Вот только пока он после этого в форму вернется, все навыки собьются. Ты бы видела, что пацан творит! Он так насобачился по слуху ориентироваться, что ни в жисть не догадаешься, что слепой! Да и от природы данные неплохие, он же полукровка, из этих, из косоглазых, настоящий ниндзя. Жилистый, сильный, растяжка обалденная, а упертый какой! Я те говорю, из него выйдет толк! Вот только внешность – да, заметная. Я тоже про это думал.
– И надумал что-нибудь?
– А то! Только без тебя никак, моя бусечка, – мокрый, хлюпающий звук означал, видимо, страстный поцелуй.
– Все, что смогу, – томно простонала бусечка.
– Сможешь, тебе несложно. Надо оформить документы, что пацан умер, и вывезти его, только не в крематорий, как других, а в нужное место, которое я подыщу.
– Ну-у-у, не знаю, – смачный прихлеб из бутылки, после чего голос Пипетки совсем поплыл. – Ты ж-ж-же знаешь, у нас просто так не умирают, только от опытов в изоляторе. А если кто из убогих вдруг сам откинется, Федора такой скандал устроит! Допросами замучает, у нее ведь каждая единица в компьютере на учете. Я ваще не понимаю, почему она Смирнова до сих пор не приметила. Затерялся, ч-ч-че ли?
– Так в чем проблема? Оформи его в изолятор, но ничего не давай.
– А отч… отчхи… отчетность?
– О-о-о, вижу, тебе уже хватит, – хмыкнул физрук. – Ладно, пошли, сейчас с тобой на серьезные темы бесполезно разговаривать.
– Не хочу никуда идти, я тут посплю.
– Вот же зараза! – проворчал пылкий возлюбленный, взваливая окосевшую даму сердца на плечо. – Нажралась в сопли, а мне тягай эти кости! Быстрее бы Саньку отсюда вытащить, а там можно будет и от этой клизмы отвязаться! Надоела хуже горькой редьки, без водяры подойти к ней не могу…
Бурчанье, в которое удачно вплетались шаркающие звуки шагов тяжело навьюченного осла, постепенно удалялось, пока не затихло в районе кабинета физрука.
Саша выждал еще несколько минут, затем бесшумно выбрался из своего убежища и, оставшись на четвереньках, медленно пополз в сторону выхода, ощупывая пол перед собой руками. Вряд ли Владимир Игоревич, унося врачиху, озаботился сбором стеклотары, а устроить звучный бреньк, подфутболив случайно бутылку, почему-то не хотелось.
Хотелось побыстрее вернуться к себе, а еще лучше