Мне сказали прийти одной. Суад Мехеннет
до нее. – Здесь слишком многое пошло не так.
Голос Акилы был дружелюбным, а по ее английскому я могла сказать, что она очень хорошо образована.
– Я боюсь, что прольется много крови, и опасаюсь за единство моей страны, – добавила она.
Она пригласила меня на обед на следующий день. Когда утром я позвонила, чтобы подтвердить встречу, трубку снял мужчина. Он плакал, и его голос казался надломленным. Я услышала, как где-то на заднем фоне кричит женщина.
– Кто вы такая? – спросил он.
Я сказала ему, что я журналистка и что сегодня в полдень у меня назначена встреча с Акилой аль-Хашими.
Я услышала, как участилось его дыхание:
– Они застрелили ее.
Машина, полная вооруженных мужчин, приблизилась к машине аль-Хашими, и она была тяжело ранена. Я в шоке повесила трубку. Позже я узнала, что Акила была ранена в живот и в ногу. Несколько дней она пролежала в коме в американском военном госпитале. Ожидая ее выздоровления, я работала над другими статьями, в том числе над статьей для NPR о росте насилия в Багдаде. Мы хотели оценить мнения молодых иракцев, поэтому я взяла интервью у молодых людей, слушавших иракскую поп-музыку на углу у нашего отеля. Пока я болтала с ними, подошел мужчина с темно-русыми волосами и встал около нас. Он представился как Мустафа и назвал себя палестинцем.
Мы начали говорить о музыке, но разговор быстро переключился на политику. Мустафа был очень зол из-за того, что происходит в Ираке.
– Эта страна была так добра ко мне и к моей семье, – сказал он. – Это все части большого плана, чтобы расколоть Ближний Восток на кусочки и скормить их иранцам.
Мустафа сказал, что при Саддаме он занимался обеспечением правопорядка, но, поскольку все силовые службы были распущены, ему и многим другим делать было больше нечего, кроме как собираться вместе и изливать свою ненависть к Америке, Ирану и Британии.
– Мы сочувствовали людям, которые погибли 11 сентября, но теперь я думаю, что все это был заговор американцев, чтобы найти оправдания вторжению в Ирак, – сказал он.
Он спросил меня, где я остановилась. Помня о нехватке служб правопорядка и своем опыте с вождем племени в Мосуле, я больше никому не говорила, где живу. Я извинилась перед Мустафой, сказав, что родители запретили мне делиться такой информацией с незнакомцами.
– Хорошо, хорошо, просто скажите мне – вы живете в этом отеле? – он показал на соседний отель, где жили команды NBC.
Я сказала, что нет.
Сев в машину, я попросила Абу Али поездить по окрестностям на случай, если за нами кто-то следит.
На следующее утро я проснулась от грандиозного взрыва. Моя комната была на первом этаже, а кровать стояла недалеко от окна. От удара окно распахнулось, и я упала с кровати. Было ли это инстинктивной реакцией или следствием ударной волны, я не знаю.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте