Соль. Жан-Батист Дель Амо
знаешь, что говорят: женщина никогда так не расцветает, как став матерью. Я чувствую себя совсем другой… Как будто живу заново. После двадцати пяти лет брака, ты же понимаешь, этот ребенок, это безумие, но я, наверно, не смогла бы жить дальше без него. Ничего лучше я не сделала в своей жизни. Я хочу сказать, рожать детей, быть матерью, понимаешь? Я чувствую себя такой… состоявшейся, живой, когда беременна. Даже в моем возрасте, представляешь?
Фанни покивала, посмотрела на бесформенное личико ребенка в пеленках, в окружении плюшевых игрушек, а мать между тем продолжала говорить, но так и не задала ей ни одного вопроса. Равнодушная? Или Фанни всегда будет для других прозрачной женщиной, матерью погибшей на краю дамбы дочери?
Слова сыпались горохом, от ребенка пахло молоком, гомон магазина и фоновая музыка оглушали ее. Фанни, как ни старалась, не могла вспомнить это лицо, казавшееся ей то дружелюбным, то в следующую минуту злым, в зависимости от того, смотрела женщина на нее или наклонялась к сыну. Она находила ее жутковатой, с ее уверенностью в своей полной власти над ребенком и в ауре, которой он ее окружал. Женщина говорила громко, чтобы все слышали. Она словно царила над магазином. Фанни подумала о Луизе: та не знала, что поняли ее дети в тот день на пляже, в тот апрельский день, и не могла оценить его последствия для их жизней. Когда она увидит ее сегодня, позже, она знала, что найдет ее состарившейся, так непохожей на ту, что в тот день приняла ласку чужой руки на своем бедре. Луиза покажется ей совсем другой женщиной – как будто Фанни не могла зафиксировать в сознании образ, полностью ей соответствующий.
– А ты, – спросила наконец женщина, – что здесь делаешь?
Фанни опустила глаза на шарфики в руках. Один из них был анисового цвета, точная копия того, что она потеряла, и отлично подходил к ее костюму.
– О, у меня семейный ужин.
Мать кивнула с пренебрежением в глазах. Ее руки, шея, груди располнели после беременности. Она была безвкусно одета, цвета старомодные, формы широкие, чтобы скрыть и замаскировать расплывшееся тело, но, похоже, нисколько этого не стеснялась. Наоборот, она наверняка находила Фанни хоть и принаряженной, но куда более обделенной, вынужденной всего лишь выбирать один из этих шарфиков, когда она рассекала толпу своей коляской и выставляла сына напоказ всему свету. Фанни отложила шарфики.
– По правде сказать, я, наверно, пойду, мне некогда.
Женщина снова кивнула, на этот раз с подозрительным видом. Они холодно простились, и Фанни бежала подальше от нее.
Альбен
Было условлено, что Альбен поедет за моряками в порт.
Случается, что владельцы бросают в портах суда. Чтобы получить контракты, они снижают цены на фрахт, экономят на страховке и содержании кораблей, не платят зарплату морякам и мухлюют с налогами. Когда профсоюз, явившись с ревизией, арестовывает корабль в порту и вскрывает нарушения, судовладельцы просто исчезают и бросают свой экипаж. Мужчина повесился в кубрике