Страж перевала. Кира Измайлова
в ухо, а он голову изнутри выест и дурачком человека оставит, поэтому без шапки на холоде ходить нельзя, особенно если ветер сильный, – быстро присочинила я. – И о зимних призраках: когда сильный мороз стоит, а потом солнце выглядывает, над ледниками воздух дрожит, кажется, будто там бродит кто-то.
– Понятно. Ну, примерь, да пойдем отсюда, – улыбнулся он. Глаза у него остались холоднее льда.
Я вздохнула и поднесла маску к лицу: ясно было, Райгор не выпустит меня отсюда, пока я не выполню его требование. Но зачем ему это? Посмеяться надо мной? Или в самом деле… убить? Этак вот заявит, что я забрела в этот зал, взяла маску без спросу и надела, чтобы пошутить. Ну а он в потемках не разобрал, кого видит перед собой… Складно ведь! А может, он и впрямь надеется, что я стану чудовищем и меня можно будет прикончить со спокойной совестью?
А вдруг я и в самом деле превращусь в одну из них? Маска прирастет к моему лицу, станет моим лицом – не навек, лишь до тех пор, пока ее снова не сорвут, а я не рассыплюсь снежной пылью…
«Прости, – попросила я незнакомую среброликую, поднимая руки, – не по своей воле я делаю это».
Холодный металл коснулся лица, и я прикрыла глаза, а когда открыла, чтобы взглянуть сквозь прорези маски…
Мир изменился.
Зал больше не был темным, он сиял и переливался, будто зимние радуги над далекими горами – их часто видно было с перевала. Райгор, слуга, огни факелов и лампы светились ярче всего, золотым, малиновым, багровым, как угли в очаге, а все прочее кругом казалось фиолетовым и синим, изумрудно-зеленым и серебристым, и даже тени не были непроглядно-черными, они едва заметно мерцали и словно шевелились…
– Ну что, еще не превращаешься? – ворвался в мои мысли голос Райгора.
– Нет. – Я быстро сняла маску, положила на место и принялась растирать себе щеки. – Какая она холодная, просто ужас до чего!
– Да, здесь нежарко, металл остыл, – кивнул он. – Ну что ж, идем?
– Как скажете, господин, – ответила я, а когда Райгор отвернулся, быстро сунула маску в глубокий карман юбки, обмирая от собственной дерзости.
К счастью, он ничего не заметил. А может быть, сделал вид, будто не заметил…
Уже в своих покоях, отпустив Мадиту (кажется, конюх все-таки сподобился прямо сказать, что она ему по нраву), я вынула маску, чтобы рассмотреть как следует.
Она по-прежнему была обжигающе холодной, словно не пролежала все это время в моем кармане, близко к телу. Любой металл уже нагрелся бы, но только не маска.
Мне показалось, будто тонкий, едва намеченный рисунок немного изменился, а линии его чуть заметно мерцают и словно бы пульсируют, но, скорее всего, это была просто игра моего воображения и отсветы свечных огоньков.
Интересно, а какой меня увидел Райгор в этой маске? И какими видят свои отражения среброликие, если вообще отражаются в зеркалах?
Знаю, выдавать себя за одного из них смертельно опасно: я помнила легенду об одном пылком юноше, влюбившемся в юную среброликую, в ее голос и смех, грацию движений