Белый лебедь (сборник). Виктор Добросоцкий
Ни влево, ни вправо. Плетись по течению дорожной реки. Работай, жри, пей, спи, чванливый клоун. А глотка горного воздуха тебе в Москве не купить ни за какие деньги. Восход солнца в горах тоже не купить. Дурацкую радость от утреннего пения птиц, беспричинный смех от пьянящего ароматами луговых трав воздуха – тоже фигушки. Бабок нет таких, чтобы миг счастья купить. Все покупается в Москве, а счастье – нет…»
За Северовым, еле успевая, недовольно морщась и бурча что-то себе под нос, крутил педали мужчина лет сорока, уже изрядно полноватый, но сохраняющий остатки былого атлетического телосложения. Это был Степа. Его лицо было простым и незаметным, как у профессионального разведчика. Крупные черты лица и небольшие, хитроватые, слегка мутные зеленые глаза выдавали в нем крестьянское происхождение.
Сергей обернулся и, заметив комичность Степиного выражения лица, невольно улыбнулся: «Сколько лет мы вместе… пять? семь? Да нет! Пожалуй, больше десяти. Интересная должность – хранитель чужого тела… Жить, чтобы хранить чужое тело. Значит, твоя жизнь ничего не значит. Получается, ты родился всего лишь для того, чтобы охранять жизнь другого человека. Ну нет! Степа, конечно, для меня больше, чем телохранитель. Степа – это преданность и мужская любовь… Чушь! Ни мужской, ни женской любви не бывает. И Степка, Степушка, Степашка предаст меня при первой же возможности. А может, и не предаст? Нет, предаст! Все измеряется деньгами. Плачу Степушке бабла много – вот и любит. Перестану платить – как и любой другой, сдаст за милую душу. Все люди либо ленивые кретины, либо продажные твари. Притворяются благородными. А на самом деле все хотят только денег… Никому верить нельзя. Даже себе… Вот и профессор Клаус… Вчера пригласил меня на выступление самодеятельного мужского хора из чокнутых швейцарцев. Да еще меня просил спеть. Обещал, что что-то там во мне откроется… Пусть скажет спасибо, что пошел слушать эту богадельню. Действительно, а зачем я пошел? Да пообещал сдуру – вот и пошел. Я слово свое всегда держу, да и любопытно увидеть, как пять миллионеров, дворник, водитель, массажист, садовник и повар вместе песни поют. Спрашиваю профессора: «Вы всемирное светило. Вы богатый человек. Зачем вам петь, да еще с этими недоносками стоять рядом?» А он давай втирать мне: «Пение – это разговор с Богом, а перед Богом все равны. Пение исцеляет души…» Сумасшедшие люди. Конечно, профессор столько от меня бабла скачал, что ему петь от счастья хочется, с Богом общаться. А Бог-то, получается, – это я».
– Шеф, вам надо на гонках выступать, – прервал размышления Степа. – Я не могу, шеф, так быстро. Я ведь по другой части у вас работаю. Я самбист, а не велосипедист. Завтра вы на дельтаплане полетите, и мне за вами? Контрактом смертельные риски от экстрима не оговорены.
«О контракте вспомнил. Как бабло получать ни за что на отдыхе в Швейцарии, так контракт не вспоминает, а как на велосипеде прокатиться с шефом, уже перенапрягся», – зло подумал Сергей.
Они подъехали к обрыву и остановились. Прямо перед собой Северов неожиданно увидел завораживающий рисунок природы, написанный гениальной кистью Всевышнего. Через ущелье, в ярко освещенном осенним солнцем пейзаже, сияло все великолепие непередаваемой палитры осенних красок десятков видов деревьев и кустарников – от ярко-красного