Музыкальные диверсанты. Максим Кравчинский
германских войск, разосланное на места в мае 1942 года. В нем отмечалось: “Немецкие войска, участвующие в военных операциях на востоке, а также находящиеся в тыловых оккупированных районах, могут себе представить, как важен для дальнейшего ведения войны максимальный охват населения политической пропагандой. Одно из средств для проведения этого мероприятия – слушать радиопередачи на русском и украинском языках, которые передаются из Берлина целым рядом радиостанций… Поэтому необходимо учесть, что вся находящаяся в распоряжении части радиоаппаратура в те часы, когда она не используется для служебных целей, должна применяться для агитации населения”…»
Вот, к примеру, программа орловского радиоузла лета 1942 года[12]:
Понедельник, 20 июля:
13.00 – Политинформация.
17.00 – Концерт, цыганские романсы, колоратурное сопрано, солист-гармонист.
19.00 – Политинформация.
19.15 – Инсценировка рассказа А. П. Чехова «Хирургия».
Вторник, 21 июля:
13.00 – Политинформация.
19.00 – Политинформация.
19.15 – Политобозрение.
Среда, 22 июля:
13.00 – Политинформация.
17.00 – Концерт: меццо-сопрано, бас, балалайка.
19.00 – Политинформация.
19.15 – Литературная передача. «Театр у микрофона». «Волк». Радиопьеса из современной жизни.
Пьесой из «современной жизни» оказалась дешевая агитка о переметнувшемся к немцам партизане.
Но пора вспомнить о главном действующем лице этой главы.
Мне неизвестно, какой конкретно эфир стал поводом, но 5 декабря 1941 года в газете «Комсомольская правда» вышла большая статья Овадия Савича, посвященная самому популярному в предвоенные годы певцу-эмигранту Петру Константиновичу Лещенко под названием
«“ЧУБЧИК” У НЕМЕЦКОГО МИКРОФОНА»
Когда оборванный белогвардеец – бывший унтер Лещенко добрался до Праги, за душой у него не было ни гроша. Позади осталась томная и пьяная жизнь. Он разыскал друзей, они нашли ему занятие: Лещенко открыл скверный ресторан. Хозяин, он был одновременно и официантом и швейцаром. Он сам закупал мясо похуже и строго отмеривал его повару. Ни биточки, ни чаевые не помогали ему выбиться из нищеты. Кроме того ресторатор зашибал. По вечерам, выпив остатки из всех бокалов пива и рюмок водки, он оглашал вонючий двор звуками гнусавого тенорка: «Эх, ты, доля, моя доля…»
Кому-то из друзей пришла в голову блестящая идея: ресторатор, официант, швейцар и унтер должен стать певцом. Выпив для храбрости, Лещенко взял гитару и начал петь романсы. И тут случилось чудо: песенки возымели успех. Сочетание разухабистой цыганщины с фальшивыми, якобы народными мотивами и гнусавым тенорком показалось пражским мещанам истинно русской музыкой. Лещенко нанял швейцара, затем официанта и перестал ходить на базар. Он выступал теперь только в качестве кабацкого певца.
Фрагмент статьи О. Савича из «Комсомольской правды». 1941
Слава