Остров Творцов. Светлана Журавская
Бесцеремонные стражники принудили его преклонить колено и выслушать приговор, не поднимая головы. Под всеобщее ликование и одобрительные возгласы его лишили священнического сана и торжественно отлучили от церкви. Джордано поражал присутствующих своим невозмутимым спокойствием и достоинством, с каким он держался. Выслушав приговор, он лишь усмехнулся и тихо сказал:
– Быть может, вы произносите приговор с большим страхом, чем я его выслушиваю…
Мадручи смерил узника хмурым взглядом. В словах Джордано была доля правды. Взяв себя в руки, кардинал подозвал представителя светской власти.
– Инквизиция вручает вам этого лидера еретиков. Мы просим вас подвергнуть его… – он замолк на мгновение, выдерживая паузу и глядя на Бруно, будто снова предоставляя ему шанс отречься от самого себя, – …самому милосердному наказанию и без пролития крови.
Надежды Инквизиции не оправдались, еретик так и не устрашился казни и не отрекся от своей истины. Через узкое окно у потолка темницы Джордано видел кусочек весеннего неба и мысленно возвращался в Каир, к той удивительной статуе. Он крутил в руках черный камень и представлял себе, каким будет будущий мир. Образы, вспыхивавшие в его сознании, заставляли философа улыбаться. Он знал, что шанс передать реликвию в руки достойного ему еще представится. Ведь именно это напоследок сказал ему каирский прорицатель.
…Весна выдалась ранняя и теплая. Уже семнадцатого февраля вовсю пели соловьи и благоухали первые цветы. Звенели колокола, и сотни гостей прибывали в Рим на празднование юбилея папы Климента VIII. Народ вышел на улицы в своих самых ярких нарядах. В городе царил дух веселья. А главным действом сего дня должно было стать сожжение заживо философа-еретика. И все эти адепты «религии любви» предвкушали зрелище предсмертных мук. По обыкновению такие казни специально совершались в дни больших торжеств. Власти старались даже к этому времени накопить побольше жертв, чтобы их численностью увеличить значение праздника. В особо торжественных случаях при казнях присутствовали короли. Они сидели с непокрытыми головами, занимая места ниже Великого Инквизитора, которому в эти дни принадлежало первое место. Да и кто бы мог не трепетать перед трибуналом, рядом с которым не садились сами короли?
Сотни тысяч людей толпились на площади. Те, кому не хватило места, старались встать хотя бы на примыкающей улице, чтобы увидеть процессию. И вот громче зазвонили колокола. Появился юный стражник Инквизиции, несший алое, как кровь, знамя. За ним шли священники в полном облачении и пели свои священные гимны. А следом, закованный в цепи, медленно шагал великий еретик, облаченный в желтое одеяние, на котором черной краской были нарисованы черти. На голову ему надели бумажный колпак, который оканчивался фигурой человека, охваченного огненными языками пламени и окруженного отвратительными демонами. Обращенным против Джордано несли распятие, в знак того, что спасения не существовало для него. Следом за философом шло духовенство в праздничных одеяниях, представители власти и дворяне.