Русы во времена великих потрясений. Михаил Серяков
в верности и вассальной зависимости, вернувшись домой, принесла богам жертвоприношения, соответствующие ее великой славе и выдающимся успехам. Прыгнув в реку Вислу, воздала должное человеческой природе и переступила порог подземного царства. С этих пор река Висла получила название Вандал по имени королевы Ванды, и от этого названия поляки и другие славянские народы, примыкающие к их государствам, стали называться не лехитами, а вандалитами»[152]. Понятно, что вся эта история является вымыслом средневекового автора, однако в словах, вложенные хронистом в уста короля алеманов, вполне возможно, отразились древние западнославянские представления о власти некоего женского божества над тремя сферами мироздания по вертикали. Весьма показательно, что в качестве первой стихии, владычество над которой король германцев признавал за Вандой, выступает именно море, а не земля, что роднит польскую традицию с новгородской, в которой название Неревского конца также указывает на водную стихию. Кроме того, что по имени легендарной правительницы все поляки стали именоваться вандалами, некоторые знатные польские фамилии, в том числе и род Корабиев, также возводили свое происхождение к вандалам[153]. Утверждение автора о том, что не только поляки, но и их славянские соседи стали называться вандалитами, весьма показательно. Поскольку во время создания этой хроники ни чехи, ни жители Древнерусского государства не связывали свое происхождение с вандалами, следовательно, этими соседями поляков были покоренные Германией западнославянские племена, что дает нам указание для более точной датировки мекленбурских генеалогий. Это предположение подтверждает и то, что в XII в. Саксон Грамматик называет вандалами именно ободритов[154], в состав которых и входили варны.
Наконец, отголоски предания о какой-то связи вандалов со славянами встречаются нам на севере Руси. Общерусская традиция не знает этого мотива, однако Иоакимовская летопись сообщает следующее о далеком предшественнике новгородского старейшины Гостомысла: «И бе князь Вандал, владая славянами, ходя всюду на север, восток и запад морем и землею, многи земли на вскрай моря повоева и народы себе покоря, возвратися во град Великий. По сем Вандал послал на запад подвластных своих князей и свойственников Гардорика и Гунигара с великими войски славян, руси и чуди. И сии шедше, многи земли повоевав, не возвратишася. А Вандал разгневайся на ня, вся земли их от моря до моря себе покори и сыновом своим вдаде. Он имел три сына: Избора, Владимира и Столпосвята. Каждому из них построй по единому граду, и в их имяна нарече, и всю землю им разделя, сам пребывал во Велице граде лета многа и в старости глубоце умре, а по себе Избору град Великий и братию его во власть предаст»[155]. Понятно, что и этот эпизод, если понимать его буквально, является вымыслом летописца, однако весьма интересно, что дети Вандала в Иоакимовской летописи носят славянские имена, что роднит ее с мекленбургскими генеалогиями,
«Великая хроника» о Польше, Руси и их соседях XI–XIII вв. М., 1987. С. 57 – 58.