Взлеты и падения государств. Силы перемен в посткризисном мире. Ручир Шарма
называют “чудом”: им удалось победить самодовольство и застой, уничтожающие большинство продолжительных подъемов.
С начала кризиса могут пройти долгие годы, прежде чем появится лидер, имеющий потенциал для проведения экономических реформ, но даже его появление всего лишь повышает вероятность серьезного роста. Сумеет ли новый лидер провести реформы, и приведут ли они к быстрому росту – это зависит от множества других факторов. Возможны самые разнообразные проколы, особенно когда неблагоприятные глобальные условия затрудняют развитие всех экономик.
Даже в худшие периоды всеобщей стагнации и волнений жизненный круговорот продолжается, преобразуя – пусть и медленно – золу кризиса в ростки реформ. В 2011 году серия народных волнений, получившая название “арабская весна”, началась с восстания в Тунисе, толчком к которому послужило самосожжение уличного торговца, не получившего официальной лицензии у коррумпированных бюрократов. Недовольство арабского мира продолжительными экономическими неурядицами привело к тому, что протест против стареющих диктаторов перекинулся из Туниса в Египет и далее в Сирию. Однако вскоре “весна” стала восприниматься негативно, когда на смену свергнутым автократам пришли новые, как было в Египте, или гражданская война и полный хаос, как случилось в Сирии, Ливии и Йемене. Надежда на то, что этот кризис приведет к расцвету демократии, переходу к свободному рынку и экономическому процветанию, сменилась безнадежностью в отношении будущего всего региона – за удивительным исключением Туниса. В конце 2014 года в Тунисе завершилась первая в регионе “послевесенняя” мирная передача власти новому президенту, который обещал сосредоточить усилия на реформе экономики.
“Арабская весна” стала экстремальным проявлением правила: большой кризис всегда породит новых крупных реформаторов, хотя не всем из них удастся реально провести реформы. Как писал в 2011 году профессор Университета Джорджа Мейсона Джек Голдстоун в своей статье в Foreign Affairs, мятежи “арабской весны” были направлены против особенно коррумпированной категории “султанов”, которые, в отличие от других монархов, не опирались на законность, а правили исключительно за счет устрашения народа и поощрения своих приспешников. Диктаторские режимы Мубараков в Египте, Асадов в Сирии и Бен Али в Тунисе относятся к разряду “султанистских режимов”, в который входили режимы Чаушеску в Румынии, Дювалье в Гаити, Маркосов в Филиппинах и Сухарто в Индонезии. Эти семейные диктаторские режимы вызвали отторжение как узурпаторские; их падение характеризуется образующимся в итоге вакуумом власти. Возникающий хаос может отсрочить формирование нового стабильного режима лет на пять, а то и дольше, если разразится гражданская война, утверждает Голдстоун. В свете этого переход Туниса к относительно стабильному новому правительству кажется необычайно быстрым. Оставшаяся часть арабского мира следует более типичному шаблону; на деле там