Цыганская песня: от «Яра» до Парижа. Коллектив авторов
думаю: «Что же мне так себя всуе мучить? Пущу и я свою душу погулять вволю», – да как вскочу, отпихнул гусара, да и пошел перед Грушею вприсядку… А чтобы она на его, гусарову, шапку не становилася, такое средство изобрел, что, думаю, все вы кричите, что ничего не жалеете, меня тем не удивите: а вот что я ничего не жалею, так я то делом-правдою докажу, да сам прыгну, и сам из-за пазухи ей под ноги лебедя и кричу: «Дави его! Наступай!» <…> Да раз руку за пазуху пущаю, чтобы еще одного достать, а их, гляжу, там уже всего с десяток остался… «Тьфу ты, – думаю, – черт же вас всех побирай!» – скомкал их всех в кучку, да сразу их все ей под ноги и выбросил, а сам взял со стола бутылку шампанского вина, отбил ей горло и крикнул:
– Сторонись, душа, а то оболью? – да всю сразу и выпил за ее здоровье, потому что после этой пляски мне пить страшно хотелось…Как от этих цыганов доставился домой, и не помню, как лег, но только слышу, князь стучит и зовет, а я хочу с коника встать, но никак края не найду и не могу сойти…Князь тоже приехал проигравшись и на реванж у меня стал просить. Я говорю: «Ну уже это оставьте: у меня ничего денег нет». Он думает, шутка, а я говорю: «Нет, исправди, у меня без вас большой выход был». Он спрашивает: «Куда же, мол, ты мог пять тысяч на одном выходе деть?..» Я говорю: «Я их сразу цыганке бросил…» Он не верит. Я говорю: «Ну, не верьте; а я вам правду говорю». Он было озлился и говорит: «Запри-ка двери, я тебе задам, как казенные деньги швырять», – а потом, это вдруг отменив, и говорит: – Не надо ничего, я и сам такой же, как ты, беспутный… Что тут за диво, что ты перед ней бросил, что при себе имел, я, братец, за нее то отдал, чего у меня нет и не было… Она меня красотою и талантом уязвила, и мне исцеленья надо, а то я с ума сойду. А ты мне скажи: ведь правда: она хороша? А? правда, что ли? Есть отчего от нее с ума сойти?..
«Глядя на луч пурпурного заката…»
Серьезные исследователи Б. Штейнпресс и Т. Щербакова выделяли несколько этапов в развитии цыганской музыкальной культуры в России: конец 1770-х –1800-е годы – становление цыганских хоров и певцов; 1800–1820-е – расцвет исполнительства; 1830–1850-е – развитие традиций; 1860–1900-е – угасание традиций.
Однако при всем огромном уважении к их работам я не могу согласиться с такими выводами, не могу принять термин «угасание». Конечно, цыганская песня становилась со временем иной: менялся репертуар, подача материала, сценические приемы…
Но, как и прежде, песни кочевого племени бередили чувства и тревожили потаенные струны русской души…
Олимпиада Федорова. Знаменитая Пиша (1872–1911)
Разве можно говорить об умирании традиций, когда на рубеже веков на эстраду выходят такие гениальные цыганские певицы, как Варя Панина, Настя Полякова, Олимпиада Федорова (Пиша)? Но, видимо, так устроен человек – все прошедшее подергивается для нас со временем красивой, романтической дымкой, в сравнении с переливами которой настоящее мнится серым и тусклым. Вот и А. И. Куприн публикует в 1911 году противоречивый очерк «Фараоново племя», который