Сердце в Доспехах. Алеся Наварро
теперь в ней уже не осталось ничего необычного. Только ветер едва слышно шептал, развеивая по кладбищу три крохотных горстки пепла.
* * *
– Мила, котенок, поспи хоть немножко! – Матушка Яна полезла за чем-то в корзинку, но потом махнула рукой и отступила на шаг. – Пирожков бы поела… Целый день тут сидишь.
– Отстань!
Разговаривать не хотелось. Вообще ни с кем. Видит Всеотец – Мила больше всех на свете любила добрую маленькую старушку, заменившую ей мать… и поэтому от ее предательства сердце разрывалось на части. Конрад, Томаш, Дани-лесоруб – все они помнили Милу еще совсем малышкой. Все они помогали Матушке Яне растить неведомо откуда взявшуюся в Верховинах сиротку.
И все они ее предали. Даже Марта и Анна. И никто не решился вышвырнуть чужака со страшными глазами на большак! Мила не знала, чем закончился разговор в доме старосты, и никто из мужчин так и не сказал ей ни слова. Впрочем, догадаться было несложно: утром чужак оседлал коня и отправился в сторону старого кладбища. А Миле оставалось только забраться на яблоню у самого въезда в Верховины и ждать. Ждать и надеяться, что он сгинет так же, как и остальные до него.
– Мила, доченька… – еще раз позвала Матушка Яна. – Даже не думай – я тебя никому не отдам!
Мила всхлипнула и вскарабкалась еще чуть выше. Нет, Матушка не врала. Просто сама не очень-то верила своим словам. И Мила тоже не верила. Тягостное предчувствие сжимало сердце ледяными пальцами. Такие, как этот чужак, не шутят. И если он все-таки вернется живым…
– Мила, слезай!
В отличие от Матушки Яны Конрад не упрашивал, а приказывал. Годы согнули некогда могучую спину старосты, но голос остался прежним. Зычным, раскатистым – с таким не поспоришь. Мила сползла на нижнюю ветку и оттуда спрыгнула прямо на землю.
– Хватай мать и давай в ратушу. – Конрад поднял фонарь чуть выше. – И вытри глаза. Взрослая девка!
Миле захотелось ответить что-нибудь колкое и обидное, но она все-таки удержалась. Похоже, Конраду и так приходилось несладко – таким хмурым Мила не видела его с того самого дня, как старик похоронил сестру.
– А почему в ратушу? – спросила она. – Зачем?
– Все уже там, – отрезал Конрад. – Идем.
Все Верховины собирались в ратуше только в одном случае – на совет. Когда решали что-то очень важное.
– Дядюшка Конрад… – Мила потянула старосту за рукав. – Дядюшка Конрад, милый, не отдавайте меня, пожалуйста! Скоро урожай собирать, я буду хорошо работать, честно-честно, я…
– Ну, хватит, пойдем. – Матушка Яна ухватила Милу под локоть и засеменила следом за Конрадом. – Все будет хорошо.
Мила не ответила. В такие ночи редко происходит что-то хорошее. Верховины будто вымерли – по пути им не попалось ни одного светящегося окна. Зато перед ратушей огней горело столько, сколько на памяти Милы не зажигали ни разу. На каждом столбе, на заборах и на стенах домов. Фонари, масляные лампы и просто факела, воткнутые