Предвестники Мельтиара. Влада Медведникова
за мгновением – и только тогда открыл глаза.
Потолок был слишком близко – я спал на двухъярусной кровати. Не удержавшись, я протянул руку, коснулся досок над головой. Наощупь они были такими же, как и вся явь вокруг, – теплыми и пыльными. Пыль плясала и колыхалась в воздухе, в солнечных лучах.
Солнце уже высоко. Нима, наверное, вернулась домой, развешивает пучки трав над крыльцом. Или сидит с учителем возле ручья. Или…
Я собрался с силами и слез с кровати.
Сны-видения не дают отдохнуть ни душе, ни телу. Я всегда чувствую себя потом так, словно не спал, а ходил где-то много часов. В каком-то смысле это правда.
Я хотел рассказать свой сон, но Нима была в Атанге, за стенами Рощи. На лодке туда лететь несколько часов, а скакать верхом – гораздо дольше. И мои слова не могут преодолеть этот путь – сколько мы с Нимой ни пытались, я не мог услышать ее и не мог передать ей свою мысль. В Роще говорили, что на это волшебство у Нимы не хватает сил.
Нимы здесь нет, а больше я никому не могу рассказать.
Когда я наконец вышел из дома, солнце уже пересекло зенит.
– Я думал идти будить тебя, – сказал Джерри. Он сидел на ступеньках, дым сигареты таял в пыльном воздухе.
Я опустился рядом с ним, нашарил в кармане сверток, наугад вытянул сигарету. Джерри щелкнул зажигалкой.
Мне попался желтый дым – с каждой затяжкой мысли становились все спокойнее, все яснее.
Чтобы понять сон, мне не обязательно рассказывать его кому-то.
– А где… – Я запнулся, вспоминая имя. – …Тин?
Ночью, когда мы вернулись, ополченцы обступили лодку. Факелы трещали и бились на ветру, Аник расспрашивала, а всадник отвечал. Я ушел спать, а они все еще говорили.
– Поехал с ними. – Джерри стряхнул пепел. – Вроде как дневной патруль.
– Аник согласилась его взять?
«Вы в первый раз вылетели и сразу привезли неизвестно кого!» Эти слова я хорошо запомнил.
– Ну, – усмехнулся Джерри, – она ругалась, что у него дырявые крылья. Но ему даже дали коня.
Я взглянул на небо. Оно было чистым, лишь с востока тянулись первые облака, прозрачные и легкие, как обрывки тумана. Первые знаки осени, в столице они ощутимей, чем здесь.
При свете дня пограничный пост уже не выглядел заброшенным, – я видел дорожки, протоптанные от барака к бараку, лошадей, пасущихся вдалеке. Слышал неразличимые обрывки разговора где-то рядом, чувствовал запах армейской кухни, мешающийся с запахами пыльной земли и диких трав.
Не так уж сильно пограничный пост отличался от казармы в Атанге.
Я затянулся и спросил:
– Где у них кухня?
– Там.
Джерри указал налево. Дорожки скрещивались, и одна из них вела к стоящему на отшибе дому. Над ним клубился дым, полупрозрачный, тающий в чистом небе. Глупо думать, что здесь все как в Атанге. Должно быть здесь топят деревом, а газа едва хватает на светильники.
– Ты лучше поторопись, – продолжал Джерри, – а то сейчас этот дневной патруль вернется и сметет там все.
Я кивнул и затоптал сигарету. Вкус