След лисицы на камнях. Елена Михалкова
светло. На соседней кровати мерно вздымалось одеяло, из-под которого голова не была видна, зато с дальней стороны упирались в деревянную спинку босые ступни сорок шестого размера. Взглянув на телефон, Макар убедился, что каким-то образом ухитрился не только проспать сигнал будильника, но даже отключить его. Как он это проделал, Илюшин совершенно не помнил, и из-за этого вкупе с неясным беспокойством от пробуждения в незнакомом месте его некоторое время не оставляло чувство уплывающей, неустойчивой реальности.
Подумав, он списал это на сотрясение.
Едва он вышел во двор, его обожгло холодным воздухом. День стоял такой ясный, словно его всю ночь готовили к тому, что он должен загладить первое неудачное впечатление от местного ноября, и чистили, и натирали до воинственного блеска. Блестели мокрые бурые листья, блестела черная земля, и оцинкованное железо крыш посверкивало под высоким небом, точно латы кирасира, начищенные перед боем.
Макар пошел по дорожке и на заднем дворе возле большого пруда нашел Красильщикова. Тот возился с узкой лесенкой длиной не больше полуметра, которую закреплял на берегу, опустив другой конец в воду наподобие трапа.
– Доброе утро!
– Доброе, – отозвался Красильщиков. – На кухне каша стоит на плите, горячая. Если кашу не любите, есть яйца, хлеб, колбаса. А, еще суп вчерашний. Вы как насчет щей? Кофе хорошего не имеется, только пакость растворимая. Будете пакость?
– Спасибо, я лучше чай себе заварю.
– Тоже дело. Почки сосновые в шкафчике за плитой, там мешочек такой, увидите.
Сегодня хозяин выглядел иначе, чем вчера. Лицо его покраснело на холоде, тонкие губы обветрились, а глаза слезились, но взгляд был твердый, а не затравленный, как при первом их разговоре. Вообще он производил впечатление человека, который за ночь сбросил с плеч груз тяжкой беды, хотя Илюшину казалось, что дело обстоит в точности наоборот. Черная шапочка на его большой лысой голове то и дело морщилась и уползала на макушку; Красильщиков натягивал ее на уши, но это действовало недолго.
– В спячку не желают впадать, негодяи, – пожаловался он. – Обычно в октябре уже никого не видно, даже за погребом не шуршат, а в этом году уже двоих вытащил.
– Двоих кого? – не понял Макар.
– Да ежей. Они в пруд падают. Приходят на водопой, сползают в воду, а вылезти им силенок не хватает. Дохлого ежа вылавливать, скажу я вам, небольшая радость. Старые мостки, которые я смастерил той весной, у меня сгнили… Древесина была негодная. – Он снова натянул шапку пониже. – Я все голову ломал, отчего ежи не впадают в спячку, хотя уже холодно и снег вовсю падает, даже боялся, что прибегали бешеные… Вы же знаете, что ежи – частые переносчики бешенства?
– Ежи и лисы, – кивнул Макар.
– Да. Летучие мыши еще, но их у нас немного. А потом сообразил: они должны нагулять жир, прежде чем на всю зиму ложиться в спячку. Видимо, не у всех получается. По лесенке они смешно выбираются, я из окна наблюдал несколько раз. Бегут, башкой крутят. Мой Арсений их недолюбливает.
– Давно