Покидая тысячелетие. Книга вторая. Виктор Балдоржиев
из самых разных лоскутков информаций и событий. Ей хорошо, у неё упорядоченная жизнь, дозированная с детства, она в гавани, а я – в океане.
Всё ещё пригвожденный словами дяди Саши, я сидел в его кабинете, как бы заново разглядывая книжные шкафы и полки. Вот история Лондона в нескольких томах. Помню, как он, сосредоточенный, сидел над ними, тётя Белла возилась на кухне и шикала на нас с Динкой, когда мы шумели.
Критики писали, что в трилогии Баржанского Лондон описан так, как будто он родился и прожил всю жизнь. Более того, что он сидел в тюрьме Тауэра.
Дядя Саша всё время читал и писал, читал и писал. Загулы случались только после выхода или публикаций книг, постановки пьес. Иногда он месяцами не выходил из дома, ни с кем, даже с нами и тётей Беллой не общался, ходил сосредоточенный, натыкался на все углы, часто подолгу сидел на одном месте, неожиданно бежал в кабинет и часами не выходил оттуда.
«Человек должен определяться культурой какой-нибудь страны или народа», – вдруг говорил он невпопад и никому не обращаясь, когда мы обедали. Мне до сих пор нравится слово «определяться». Это как – узнаваться.
«Но лучше определяться общечеловеческой культурой, – иногда поправлялся он, расхаживая по кабинету и неожиданно, бросаясь к томику Эразма Роттердамского».
Ужас начинался после выхода материала в газетах или журналах, сдачи рукописи в издательство, постановки пьесы. У меня даже волосы болят, когда я вспоминаю об этих ужасах. Дело в том, что мне до сих пор кажется, как он, пьяный и весёлый, хватает меня за волосы, когда я, маленький, пробегаю мимо него. Посадив таким образом меня на колени, он изливал свои бесконечные монологи, целовал меня и Динку. Потом вваливалась ватага таких же пьяных друзей, дальше они исчезали в жадно засасывающих чревах каких-нибудь забегалок, кафе, ресторанов, из дверей и окон которых валил зимой пар, а все окнами брызгали желтыми и праздничными огнями.
Когда по его повести поставили фильм, а вся страна пела «Старшина милиции задержал гражданку», он ездил с тетей Беллой в Москву. Встречали, видимо, мощно. Столько лет прошло, а тетя Белла до сих пор рассказывает, умалчивая о заключительной части поездки. Руководство московской милиции вручило Баржанскому удостоверение «Почётный милиционер города Москвы». На каком-то вокзале он затеял пьяный дебош, его задержали, а разгневанная тётя Белла приехала в Байкальск одна. Трудно представить её потрясение, когда она, сойдя и подъехав на такси к дому, увидела Баржанского, выносившего мусор. Она уже падала в обморок, когда дядя Саша подхватил супругу, бормоча: «Как же пошло и уныло долго добирается ваш поезд до Байкальска». Тут главное слово «ваш».
Дело в том, что в отделении милиции, обнаружив удостоверение «Почётный милиционер города Москвы», какой-то генерал распорядился отправить Баржанского до Байкальска первым литерным поездом, который опережал график обыкновенного состава почти на полторы сутки. Сопровождали дядю Сашу два милиционеры, которые всю дорогу носились от купе до вагон-ресторана.
После