Попрыгунчики на Рублевке. Глеб Соколов
двигаясь вслед за ним по шоссе…
В последний момент она вцепилась в руль и повернула его на нужный градус. Правые колеса успели сантиметров на двадцать съехать с асфальта, тут же вернулись на него. Не снижая скорости, Боккум вывернула руль в обратную сторону. Дорога делала зигзаг. Следующий поворот был не в пример тому, который миновала, более крутым, – градусов сто двадцать, а то и сто пятьдесят. Писательница затормозила. Колеса завизжали по сухому асфальту.
Она и сама не знала, зачем это сделала, – странное любопытство! Не успела «Ауди» остановиться, – Теодора мельком глянула в зеркало, чтобы в следующую секунду уставиться в него во все глаза: рослое чудище в саване уже было позади нее на асфальте! Оно гналось за ней!..
Причем с той же скоростью, с которой неслось по пригородной дороге суперсовременное мощное авто. Боккум завизжала от ужаса и изо всех сил вдавила в пол педаль газа.
Если бы навстречу двигалась какая-нибудь случайная машина – страшная авария неизбежна. Но за поворотом – пусто. Едва не влетев в левый кювет, опять дико заскрипев шинами, «Ауди» чудом миновала крутой вираж. Теодора крутила руль, едва понимая, что делает. Больше всего хотелось посмотреть в зеркало, но при таких маневрах, когда машину болтало из стороны в сторону, это опасно…
К счастью, дальше «Ауди» рванула по прямой. Уставившись в зеркало, Боккум сперва судорожно дернула головой. Потом ей показалось, что от собственного визга у нее лопнули барабанные перепонки. Светящийся, словно неоновая реклама, саван был позади нее. Чудовищными прыжками он настигал… Машина неслась, как на отчаянном ралли, но ей не удавалось оторваться от преследования. Вот узкое шоссе делает еще один зигзаг – самый опасный здесь. Если Теодора не увеличит скорость – попрыгунчик настигнет ее. Если писательница помчится еще быстрее – она разобьется. Никакие подушки безопасности не спасут! О боже!
27
– Она мертва… – прошептал Барон.
К другим беседкам другие официанты катили кресла-каталки.
– Раскрой конверт, в нем записка…
Мертвая женщина, – она была молода, сильно накрашена: особая косметика, которой гримируют трупы, чтобы не выглядела слишком отталкивающе. Обмалеваны даже кисти рук. Держала их перед собой странно согнутыми.
Ее можно было принять за живую. Но лишь издалека. Выдавали раскрытые остекленевшие глаза.
Дрожащими руками Александр взял с розовой скатерти белый квадратик. Отогнул оттопыривавшийся клапан, вынул из конверта записку. Развернул сложенный вдвое листок почтовой бумаги с водяными знаками.
Глаза несколько мгновений бегали по строчкам.
Не выдержавший Килин вырвал лист у него из рук. Буквы прыгали, хотя текст аккуратно распечатан на принтере:
«Господа!.. Я очень несчастна. Два дня назад меня убили ударом ножа в шею. Чтобы вид ужасного разреза не смущал вас, теперь приходится носить этот красный шарфик…»
Николай посмотрел на труп.
«Сегодняшний вечер – последний на грешной земле.