Покидая тысячелетие. Книга первая. Виктор Балдоржиев
голос доктора. – Гуманизм? Оставьте назойливые мысли, молодой человек. Они не для хирургии. Как рана?».
– Вот-вот, ты лучше здесь вздремни, а я дверь закрою и никого не буду впускать, – сочувственно сказал Барабаш, отдаляясь вместе со своим столом в какой-то ватный и вязкий туман за окном кабинета, пока не исчез совершенно.
Из этого же тумана появился улыбающийся доктор, который делал мне операцию. «Что важно для хирургии? Покой! А если мысли, как мухи роятся, книжку почитайте», – посоветовал он. И тут же на тумбочке появились «Золотой телёнок» и «Двенадцать стульев». «Выздоравливать надо в два раза веселее и бодрее, чем в нормальной жизни!» – Подмигнул мне доктор…
Поставив мотоцикл у крайней избы, я осматривал брошенную деревню, которая примыкала к протоке Аргуни, где был небольшой остров. Мне говорили, что таких деревень в тайге много. Заселяли их три с лишним века тому назад, и выселялись оттуда столько же.
Заезжал я сюда редко, пытаясь всё дальше и дальше углубиться в тайгу, до последней деревни.
В глухой тайге, в долинах рек и берегов озёр, из зарослей кустарников, травы и бурьяна, смотрели пустые глазницы старинных казачьих изб, кое-где белели только остовы печей, иногда ветер скрипел дверями и калитками. И всё время казалось, что кто-то наблюдает за мной из этих домов или из-за деревьев.
Предки этих людей пришли сюда в середине 17 века. Наверное, из Новгородчины, Пелымского княжества, Севера Руси. Русские, зыряне, коми, пермяки. Сначала за соболем, потом – за серебром. Земля сплошь была унавоженной. Метра на два, а то и больше.
В конце мая из мест, где некогда были деревни, тянуло жилым дымком. Горел навоз. Старики не советовали заезжать в такие места. Можно было провалиться и сгореть заживо. Такое случалось с живностью, исчезали и люди. В этом каторжном краю они могли исчезнуть везде: в тайге, в старых штольнях, шурфах, шахтах, горящем торфе. Долины на всю длину и ширь буйно и густо зарастали ягодой. Случалось, я приезжал сюда с Викой. Ляжем в траву, а потом вся рубаха и белое платье Вики в кроваво-розовых пятнах ягод.
Вот уже три месяца я гонялся за партийными вождями области и района, которые в этих местах вольготно охотились, приезжая сюда со своими блядями, гостями и охраной. На пятьдесят километров я насчитал три великолепно отделанных охотничьих домика со всеми удобствами. Но дичи не было. Говорили, что у этих хозяев России есть ледники и погреба возле бывших деревень, а оружие они прячут в других местах…
Всё сходилось: отсчитав тридцать шагов прямо на север от могильного креста, я наткнулся на вековую лиственницу, как и нарисовали мне на схеме местные мужики. Где-то здесь должно быть что-то наподобие схрона. Я только начал фотографировать, как жгуче прозвенел выстрел, и на меня сыпануло корой дерева. Второй выстрел ударил меня в левый бок, третьего я не слышал.
Нашли меня лесники.
На третий день после операции доктор сказал: первое, что я спросил, когда очнулся: «Раб – это состояние? Тогда зачем его защищать?» А дальше уже пошёл разговор