Сколько живут донжуаны. Анна Данилова
на меня навалилось. Да и стыдно…
– Что вы делали в том доме? – Я решил ему помочь и направить наш разговор в нужное мне русло. Во всяком случае, мой вопрос был обыкновенным, естественным. Однако в случае, если Игорь меня обманул, когда сказал, что хотел навестить свою ученицу, я увижу его реакцию, и мне, возможно, что-то откроется.
– Я поехал к Тане, я говорил. – Он болезненно поморщил высокий бледный лоб, потер его двумя длинными тонкими сухими пальцами. – Но ошибся этажом. Вы что, мне не верите?
Он не возмущался, он действительно страдал и не злился на меня, на мое потенциальное недоверие.
– Игорь, вы уж простите меня, но я человек опытный, и я вижу, что вы что-то скрываете. Человек, который случайно наткнулся на труп, к которому не имеет никакого отношения, ведет себя совершенно иначе. Почему вы, увидев труп, не позвонили в полицию, как это сделал бы любой другой человек, оказавшись на вашем месте?
– Видимо, мне действительно придется вам все рассказать. Хотя вы-то мне уж точно ничем не поможете. Дело в том, что я… как бы это сказать… У меня даже язык не поворачивается… Я и не знал, что такое может со мной случиться. Когда мне рассказывали подобные истории – те, в которых мужчина не мог совладать со своим желанием, мне всегда это казалось преувеличением, я думал, что в любой момент можно остановиться, взять себя в руки, оставаться человеком, а не животным. – Он поднял на меня глаза: – Я изнасиловал Таню. Свою ученицу. И она пропала. Вот, теперь все.
– Так, значит, вы действительно оказались в квартире погибшего Вадима Соболева случайно?
– Да! Представляете, как мне было худо, когда я поднимался по лестнице, не зная, как отреагирует Таня на мое появление, что она скажет и что вообще со мной будет. А тут еще этот труп!
– А у Тани-то вы были? У вас есть алиби?
– Нет! Ее не оказалось дома. Возможно, она уже в полиции и дает показания или пишет заявление, не знаю. Она вправе это сделать. Думаю, что она уже была и у врача, у нее есть документ, подтверждающий факт изнасилования, – я же был ее первым мужчиной! Вот почему ее не было дома. Но я не мог сидеть у себя, я должен был действовать, я хотел попросить у нее прощения, я должен был ей объяснить, что это вышло случайно, что я не хотел…
– Она совершеннолетняя?
– Да, ей недавно исполнилось восемнадцать лет.
– Она ваша ученица? Расскажите о ваших отношениях.
– Я познакомился с ней три года тому назад, когда мы были в одном поселке, на прослушивании молодых талантов. Ей было тогда пятнадцать. Она так резво играла на рояле, так держалась на сцене и была так гармонична и великолепна, что я сразу же понял, что вижу перед собой будущую пианистку. Она играла так виртуозно и вместе с тем необычайно легко, словно лет пятьдесят концертировала… Она – удивительная. Мы все, кто был тогда в комиссии, отметили ее, и я вызвался ее опекать. Я сделал все, чтобы мать, простая деревенская женщина, отпустила ее в Москву, учиться. Я взял на себя все расходы по переезду и устройству девочки, я занимался с ней, сделал так, что она