Конан и Пришелец из другого Мира. Андрей Арсланович Мансуров
э-э… необдуманного шага! Потому что Конан – ты же самый закоренелый реалист! И понимаешь куда лучше любого воина – против чёрного стигийского колдовства то, чем мы сильны – наши мускулы да мечи! – абсолютно бесполезно! Против магии даже лучшая аквилонская, – Велемир похлопал себя по ножнам кинжала на поясе, – сталь – не страшней зубочистки!
Подумав, что напарник удержал рвущееся на язык слово «глупого», заменив на чуть более нейтральный эпитет, Конан притворно сокрушённо вздохнул:
– Ладно-ладно. При всём моём реализме, и до дрожи обожая себя, любимого, я всё же хочу попробовать. А то деньги кончились – ну, почти! А жить-то – надо!
– Конан! Умоляю! Неужели нельзя найти чего попроще?! Ведь такой прославленный, здоровый и крепкий воин всегда может… ну… Например, наняться сотником к султану того же Кофа! Или пойти в войско эмира Офирского! Да армий только на побережье моря Вилайет – с десяток! И все – сам знаешь: никуда даже против нашего берегового Братства! А ты…
– А я, как ты успел, наверное, заметить, никогда незнакомой и интересной работой не пренебрегал! Особенно, если её считают и сложной… И опасной!
Такая – дороже!
– Ну, это-то на всём побережьи, действительно, не знает только совсем уж тупой и глухой: что ты не боишься… Ничего! Но, ради тебя, Конан! Ведь – колдовство же!..
– А ничего, Велемир. Не хочу хвастать, ну уж в чём я за последние пару-тройку лет поднаторел – ну, вот так уж получилось! – так это в борьбе с чёрным и подлым стигийским колдовством. И, как видишь, жив!
Чего нельзя сказать о тех придурках-магах, что имели глупость связаться с Конаном-киммерийцем! – Конан гордо ударил могучим кулаком в загудевшую, словно бочка, обнажённую грудь.
Велемир покачал головой. Затем широко ухмыльнулся:
– Вот чего никому и никогда не удастся – так это отговорить тебя, Конан-варвар, от мысли, которая запала тебе в голову!.. И как это я об этом… Словом: делай, что считаешь нужным.
Но уж извини: в этот раз я тебе – не напарник!
Короткая дорога, ведущая в сторону Порбессии, как её описал Велемир, живописностью или разнообразием впечатлений не отличалась. После того, как она четыре дня назад отделилась от общего тракта, ведущего к городам Кушанистана, её и дорогой-то стыдно было называть. Скорее, узкая тропа, натоптанная копытами редких верблюдов да коней путников-одиночек, вроде него – не боящихся ни бога ни чёрта.
Голая степь с редкими кустиками саксаула и верблюжьей колючки напоминала, скорее, пустыню, если б не была покрыта пожухлой жёлтой травкой, которая по весне наверняка цвела разноцветными цветочками, и радовала глаз свежей зеленью. Сейчас же, в разгар лета, могла только напомнить о том, что всё земное – лишь тлен и суета.
Не смущаясь такими мыслями, Конан особо не спешил, и вёл своего могучего коня мерным шагом, чтоб не заставлять спокойное животное напрасно потеть, и таким образом тратить лишнюю драгоценную влагу – везти немаленькое тело варвара само по себе достаточно трудное занятие.