Свет за окном. Люсинда Райли
есть время показывать мне дом? – глянул на нее Себастьян. – Я ведь могу приехать в другой день.
– Нет-нет, сегодня как раз хорошо. – И Эмили с Фру-Фру на руках зашагала к шато, а Себастьян последовал за ней.
Из вестибюля она повела его по комнатам. Он то и дело замирал – то перед картиной, то перед столиком или бюро, то перед обширной коллекцией фарфоровых безделушек, которые собирали пыль на каминных полках. В комнате окнами на восток – в доме она называлась утренней гостиной – Себастьян с ходу решительно подошел рассмотреть поближе одну из картин.
– Вот эта очень напоминает мне картину «Luxe, Calme et Volupté», которую Матисс написал в 1904 году, когда останавливался в Сен-Тропе. Манера похожа, пунктирная. – Не касаясь красочного слоя, Себастьян кончиками пальцев погладил поверхность полотна. – Хотя здесь – только пейзаж, скалы и море, фигур нет.
– «Роскошь, покой и наслаждение», – повторила Эмили. – Я помню, как отец читал мне это стихотворение Бодлера. «Там красота, там гармоничный строй, там сладострастье, роскошь и покой…»
– Да! – повернулся к ней Себастьян, обрадованный, что она понимает, о чем речь. – «Приглашение к путешествию» Бодлера подтолкнуло Матисса к написанию этой картины. Теперь она висит в Национальном музее современного искусства в Париже. – Он снова обратился к полотну. – Она не подписана, насколько я вижу, если, конечно, подписи нет на обороте. Но возможно, это что-то вроде пробного этюда. Особенно учитывая тот факт, что Матисс, живя в Сен-Тропе, работал именно в этой стилистике – пуантилизме. А Сен-Тропе отсюда в двух шагах, верно?
– Отец был знаком с Матиссом, они встречались в Париже. Очевидно, тот посещал вечера, которые отец устраивал для творческой интеллигенции города. Я знаю, что он высоко ценил Матисса и часто о нем говорил, но чтобы художник сам бывал здесь, в шато, ни разу не слышала.
– Подобно многим творцам, Вторую мировую войну Матисс провел на юге, подальше от грохота пушек. Матисс – это моя страсть, – Себастьян только что не дрожал от возбуждения. – Можно я сниму ее со стены, взгляну, нет ли чего на обороте? Какого-нибудь посвящения? Художники часто делают дарственные надписи, когда преподносят картины щедрым благотворителям – таким, как ваш отец.
– Да, конечно.
Эмили подошла ближе. Себастьян взялся за раму картины и осторожно снял ее с гвоздя, обнажив темное пятно невыгоревших обоев. Осмотрев картину с обратной стороны, они ничего там не обнаружили.
– Это не конец света, – утешил ее Себастьян. – Конечно, будь она подписана, это упростило бы дело, а так придется провести экспертизу, чтобы доказать, что это действительно работа Матисса.
– Вы в самом деле думаете, что это он?
– Учитывая упомянутые вами обстоятельства и наличие фирменного пунктирного мазка, с которым Матисс экспериментировал в период написания этой картины, я бы сказал, что вероятность очень высокая. Но, разумеется, это должны подтвердить эксперты.
– И если это и правда Матисс, какова ценность картины?
– Поскольку