Языки страха. Женские и мужские стратегии поведения. Сборник
диаграммах показано отношение смертности к полу и возрасту. Горизонтальная шкала отражает возрастные показатели, вертикальная – количество случаев. Мужская смертность на отрезке от 0 до 55 лет имеет статистические пики по возрастной шкале на отметках 20–24 г., 29–33 г. и 30–34 г., и наибольший – 35–44 г. Женская смертность – на отметке 39–43 г.
Ниже приведены выборочные данные, отражающие отношения между полом и некоторыми причинами смерти. Они были получены нами и систематизированы в соответствии с теми определениями, которые были указаны в книге записей актов ЗАГС Белозерского района.
Наибольшее количество суицидов приходится на возраст с 35 до 45 лет и у мужчин, и у женщин, но у мужчин их количество в семь раз выше, чем у женщин. На каждую женскую смерть от несчастного случая (п. 3–7) приходится 5 смертей мужчин. Таким образом, в возрасте наибольшей социальной активности мужчин умирает в четыре раза больше, чем женщин.
Пики смертности “до срока” и у мужчин, и у женщин приходятся на тот возраст, который в традиции был связан со сменой возрастного сценария поведения. Эти периоды в традиционной крестьянской культуре были отмечены возрастными ритуалами, оформлявшими переход от одного стереотипа поведения к другому, и, соответственно, позволяли инициируемому включаться в новое возрастное сообщество. Возрастные группы достаточно четко выделены в языке: женские возрастные этапы – “девка”, “молодка”, “баба”, “большуха”, “старуха-бабка”, мужские возрастные этапы – “парень”, “мужик”, “хозяин”, “сам”=“большак”, “старик-дед”[3].
Выполнение ритуальных функций посвящения брали на себя определенные социальные институты. Путем вхождения во взрослый мужской возраст – статус “парня” – было проживание нескольких лет в “шатиях” и “ватагах” подростков, проводы в армию и возвращение из нее в родную деревню. Брак и появление детей включали мужчину в сообщество “мужиков”, которое выступало в качестве референтной группы, в отношении которой мужчина оценивал себя. Его принимали в артельные мужские работы, он участвовал в мужских собраниях и определял свой авторитет в этом взаимодействии. Возрастной кризис сорокалетия оформлялся посвящением в статус “хозяев”, “большаков”. Поведенческие ограничения, сопровождавшие каждый из этих возрастных переходов, традиция восполняла статусным ростом: утрачивая часть своей свободы, человек приобретал во власти и авторитете.
Нашей гипотезой, которая и послужила отправной точкой исследования, было предположение о том, что жизненные сбои, результатом которых служит ранний уход – по болезни, несчастному случаю, по собственной воле или по стечению обстоятельств, одной из своих причин имеют страх перед жизнью. Он появляется на тех этапах жизни, когда физический возраст требует изменения жизненного сценария. Вместе с тем институты, которые поддерживали переход человека от одного сценария к другому, к концу XX в. в сельской России
Подробнее о возрастных сценариях севернорусской крестьянской традиции см.: Адоньева С. Б., Бажкова Е. В. Функциональные различия в поведении и роли женщины на разных этапах ее жизни // Белозерье: Краеведческий альманах. Выи. 2. Вологда, 1998.