Холодная комната. Григорий Александрович Шепелев
ключ. Открыв дверь, мой шеф обнаружил, что старуха задушена.
– Как?
– Шнурочком.
– А дальше что?
– Мы втроём – я, шеф и водитель, помчались к женщине, которая подарила мужу учительницы икону. Шеф пошёл к ней один. Водитель и я остались в машине, возле подъезда. Минут через двадцать пять вышла рыжая. Я за ней погналась, но не догнала. Всё это случилось сегодня ночью. А час назад Кирилл сообщил мне, что эта тварь перегрызла горло моему шефу, а женщине– перерезала.
– А икону женщина где взяла, интересно?– спросила Анька, отреагировав на ужасный финал рассказа лишь чуть заметным движением угла рта.
– Купила в Покровском женском монастыре. Туда её принесла какая-то бабка.
Анька долго молчала. Юлька не останавливалась. Вошла красивая медсестра в розовых штанах и синей косоворотке. Она держала в руках лоток со шприцами.
– Готовьтесь к уколам, дамы.
Ледяной взгляд красавицы не сулил ничего хорошего. Встав бок о бок, две пациентки рассеянно созерцали жалкий пейзаж за окном. Там вихрем кружились жёлтые листья. Солнце то появлялось, то исчезало за облаками. По подоконнику взад-вперед расхаживали два голубя. Мед сестра уколола больно и ушла молча. Потерев попы, Кременцова и Анька уселись каждая на свою кровать.
– Да всё это бред,– заявила Анька.
– Что, бред?
– Да панночка– бред. Гоголь написал, что это придание. Значит, сказка.
– У любого придания есть фактическая основа. Я это точно знаю. Вий, предположим, бред. А панночка– вряд ли.
Но скептицизм в глазах Аньки был непоколебим.
– У Хусаинова любимый писатель был Гоголь,– добавила Кременцова,– видимо, он её раскусил.
– Кого? Рыжую?
– Ну конечно!
Дёрнув на себя ящик тумбочки, Анька вынула из него игральные карты и стала их тасовать.
– Да всё это бред!
– Что – бред?
– Да вообще, всё. Я в сказки не верю.
– А кто ж тогда заорал то в поле? Почему у тебя вдруг ранки открылись спустя аж год?
– Маринка, паскуда, заверещать могла, чтоб я проссала французские джинсы. Ранки открылись из-за того, что я пробежала пять километров. Плюс к тому– диабет.
– Да ты просто дура,– холодно бросила Кременцова,– мы с тобой в одной лодке посреди океана, а ты плюёшь мне в лицо, хотя я тебе ничего плохого не сделала!
– А с какой это поросячьей радости мы с тобой в одной лодке, да посреди океана? Не понимаю.
– Ты всё, коза, понимаешь. Рыжая убивает всех, кто знает, что она-панночка. А ещё она убивает либо калечит тех, кто идёт к разгадке или распространяет сведения, наводящие на неё. Ты всё это понимаешь. Мы с тобой теперь знаем, кто она– поэтому нам не ссориться надо, а действовать сообща! Иначе – кранты.
– Кранты?– как-то тихо, вяло, брезгливо переспросила Анька, взглянув на Юлю. Взгляд её был печальным и удивлённым. Юля молчала. Она ждала продолжения. И не зря ждала– швырнув карты,