Ватерлиния. Александр Громов
Перспективного Планирования, без тени иронии называющий себя главной мозговой извилиной организма, именуемого зоной Федерации, занимал скромные, но все же приличные для чиновника его ранга апартаменты в надводной части Поплавка, в полукилометре выше ватерлинии, в километре ниже плоской макушки конуса. Космические челноки садились на уступы значительно выше жилой палубы Дзета-144, справедливо считающейся одной из фешенебельных; боевые машины ВВС и транспортные платформы базировались ниже. Здесь ничто не могло оскорбить взгляд человека, любующегося огненной полоской заката на пепельной воде, и не на экране, а сквозь настоящий иллюминатор; ничто не мешало покинуть каюту и выйти прогуляться на смотровой уступ – не личный, общий, однако заказанный для служащих невысокого ранга, не говоря уже о рядовых оболванцах и трюмной швали.
Сегодня господин Гундер Шелленграм поборол искушение продлить путь по смотровому уступу до сектора Стигма и воспользовался ближайшим служебным лифтом. Сказать по правде, за последний год вид океана надоел ему до чертиков. В какие бы личины он ни рядился, становясь то ласковым и прекрасным, то хмурым, взбесившимся, кипящим, – вода всегда останется водой, а Поплавок Поплавком, и воды всегда будет слишком много. Только новичкам нравится смотреть на нее.
И еще Шелленграму.
Пусть надоело – но тянет… Можно сойти с ума: с высоты океан кажется распахнутой ждущей бездной с висящим над ней Поплавком. Чересчур далек горизонт, чересчур ясно осознает человек, что океан не имеет ни берега, ни дна. Старожилы из штатской обслуги поголовно страдают агорафобией: правдами и неправдами добиваются жилья в глубине терминала, подальше от обшивки и бездны за нею, годами не включают обзорные экраны… Их можно понять.
Но сейчас океан подождет. Утренней рысцы по трапам к посадочной площадке флайдрома было вполне достаточно и для разминки, и для созерцания.
Тридцать секунд плавного падения в лифте с высоты сто сорок четвертой палубы до нулевой Шелленграм рассматривал себя в настенное зеркало. Хорош. Высок, подтянут, мужественного вида, морщинки – и те на месте, производят на собеседника впечатление о их носителе как о человеке надежном, много повидавшем и еще больше переделавшем в своей жизни. Слегка костляв, но это не бросается в глаза. Относительно моложав, на вид не дашь больше пятидесяти. Тонкие губы, крупный породистый нос, благородная седина в волосах, движения – точные и уверенные. Порода во всем. Потомок викингов и их жертв. Тщательно выбрит. Костюм – соответствует цели визита.
Как всегда, на спуске плотно заложило уши. Сорок три секунды горизонтального движения кабины – от периферии к оси Поплавка – господин Шелленграм морщился, глотал всухую, безуспешно искал в карманах коробочку с кислыми леденцами и думал о том, что забывчивость в мелочах – первый симптом старости и добра от нее не жди.
Контр-адмирал Хиппель ждал во внешней приемной.
– Вы опаздываете, Гундер, – укорил он.
– Не имею привычки