Мигрант, или Brevi finietur. Марина и Сергей Дяченко
вскрывали консервным ножом.
– Ты же завтра не встанешь, – не выдержал Крокодил. – Кровопотеря…
Алк зачерпнул горстью из той же реки, выпил, размазал воду по подбородку. На голос Крокодила он даже не оглянулся, не вздрогнул, – видно, давно знал о его присутствии.
– Ничего, – отозвался после паузы, когда Крокодил решил уже, что ответа не будет. – Восстановлюсь. Скажи, ты это нарочно сделал? Айра тебе велел?
– Да ты что?! – Крокодил поперхнулся. – Я за тебя же, дурака…
– За меня не надо, – проговорил Тимор-Алк, сосредоточенно разглядывая свежий рубец. – Я сам за себя.
Крокодил сел рядом.
– Как ты это делаешь? – спросил и поразился, каким вкрадчивым стал его голос.
– Хочешь научиться?
– Да, – сказал Крокодил. – Если у тебя получается – значит, выйдет и у меня, правда?
– Я не знаю. Я не видел, чтобы у мигрантов получалось.
– А много ты видел мигрантов?
– Мало, – признался Тимор-Алк. – Но слышал. У меня бабушка работает в миграционном центре.
– Очень интересно, – Крокодил почувствовал себя рыбаком, чей поплавок вдруг полностью исчез под водой. – Твоя бабушка…
Тимор-Алк повернул голову:
– Я ничем не могу тебе помочь. И моя бабушка не может. Не рассчитывай.
Какой проницательный мальчишка, огорченно подумал Крокодил.
От реки поднимался холод. До рассвета оставалось несколько часов; цикады в лесу замолчали, стихли лесные птицы, и сделалось беззвучно, как в вате.
– Теперь ты сдашь регенерацию? – снова начал Крокодил.
– Сдам, – сухо отозвался Тимор-Алк.
– Почему ты назвал Айру… Как ты его назвал? Махайрод? Это кличка?
– Это его имя. Айра – кличка.
– Откуда ты знаешь?
– Какая разница? – Тимор-Алк глядел на свою руку, будто решая, резать еще или не надо.
– Ты с ним знаком?
– Нет… Ты спать будешь?
Тимор-Алк вложил тесак в ножны и поднялся. Тихо плеснула вода. Крокодил поднялся вслед за ним.
– Люди тебя ненавидят, – сказал Тимор-Алк.
Крокодил поперхнулся, готовый возражать, смеяться, оспаривать это совершенно бредовое заявление, но через секунду сообразил, что речь идет всего лишь о мальчишках-претендентах. Во фразе не было обобщения – «все люди тебя ненавидят». «Люди» – значит пацаны, уверенные, что Крокодил подставил Камор-Бала.
– Ничем не могу им помочь, – сказал сквозь зубы. – Мне самому очень жалко этого дурака.
Слабая надежда, что Айра отменит свое решение, развеялась на рассвете. Камор-Бал оставил у костра аккуратно сложенные короткие штаны, положил на траву тесак в деревянных ножнах, коротко попрощался с ближайшими товарищами и ушел к лодке – в той одежде, в которой прибыл на остров. Лицо его казалось непроницаемым.
На Крокодила никто не смотрел. Его сторонились, как зачумленного. Бойкот переживу, подумал он. Лишь бы змею в постель не подбросили.
В