Усмешка Люцифера. Данил Корецкий
с врагами народа не ручкался, – буркнул тот. – А ты все никак не успокоишься с этим чертовым перстнем?
Киндяев невольно скосил взгляд на свою правую ладонь, где до сих пор красовался след от ожога.
– Своровали его, Ваня, тю-тю, до свиданья. Теперь пусть тот, кому он достался, и ломает голову, откуда он, и зачем, и какой враг его нам подкинул…
– Я решил кандидатскую писать по этому перстню.
Киндяев чуть не подавился котлетой.
– Та-ак… А ты представляешь, какого штыка тебе забьет наша Железная Ната?
– Не важно. Профессор Сомов меня поддержит, если что, он мне сам эту тему и посоветовал. Вы скажите, как с этим Визжаловым дальше быть? Куда идти, с кем разговаривать? Вы ведь сами кандидатскую когда-то защищали, проходили через все это, а?
– Через что? Я, Ванечка, по истории хазар больше специализировался, а не по врагам народа и всяким криминальным артефактам. – Киндяев проглотил котлету, запил компотом, отставил тарелку. – Но если по уму, то в архив НКВД тебе надо, писать запрос на допуск к уголовному делу. Там все и прояснится. Если, конечно, допуск дадут. А чтобы дали, надо будет доказать, что ты не просто Ваня Трофимов, у которого случился острый приступ любопытства, а молодой перспективный ученый, работающий над серьезной научной проблемой. Здесь без Сомова твоего тебе не обойтись, и без Железной Наты, кстати, тоже. Потому что Ната – это Госэрмитаж, солидное государственное учреждение, для которого ты как бы и стараешься…
– Я не как бы, я в самом деле стараюсь! – вставил Иван.
– Вот и старайся, – буркнул Киндяев. – Хотя мой тебе совет: плюнь ты на этот перстень. Не потому, что чертовщина всякая и прочее… Пустое это, вот и все. Не наука, а дрянь какая-то. Даже сам не знаю…
Он сердито посмотрел на свою пустую тарелку с остатками горчицы.
– Вот представь, нашли какую-то рукопись на неизвестном языке. Как будто бы. Нашли и стали ломать голову, что там написано. Лучшие умы бились, бились над этой загадкой, сто лет бились, двести, триста. Наконец кто-то, светлая голова, сумел подобрать шифр… И оказалось, что там какие-то похабные анекдоты записаны. Причем не смешные, а именно что похабные. Можешь себе такое представить?
Иван подумал, покрутил головой.
– Нет, Николай Петрович, не могу. Если есть загадка, так надо ее решать, так уж человек устроен. Что будет в ответе, наперед никто ведь не знает. А пока не узнает, так и покоя не будет.
– Да какой ответ, Ваня? Вот тебе ответ, любуйся.
Киндяев протянул ему свою правую ладонь, чуть ли не под самый нос ткнул. В середине ладони алел круглый шрам от ожога. Никому его Киндяев раньше не показывал, да и что там смотреть – шрам и шрам. Но сейчас Иван сразу понял, в чем дело: на коже из красных линий и точек проступала оскаленная львиная морда, точный отпечаток перстня.
– Похабно и не смешно, Ваня. Только что с этим ответом делать, решай сам, – сказал Киндяев, убирая руку.
Оформление всех необходимых бумаг заняло