Ночной нарушитель (сборник). Валерий Поволяев
работал на Магнитке, строил социализм, затем охранял лес в Белоруссии, разводил зубров в Беловежской пуще – той самой, сыгравшей зловещую роль в развале великой страны, впрочем, Верникова это трогало мало, с той страной у него были свои серьезные счеты, – зимовал на Памире среди метеорологов, и уже в старости, седой, никем не узнанный, вернулся назад, в места своей юности.
Впрочем, кое-кто узнал его – бывший урядник-семеновец из туземной сотни Бембеев, монгол-барга, встретил как-то Верникова на оптовом базаре в Уссурийске, потянул за рукав:
– А ты, брат, не стареешь совсем, – сказал он, – ничуть не изменился.
– Это только в твоих глазах не изменился, Африкан, – Верников усмехнулся кисло, – спасибо тебе. А вообще-то меня никто, ни один человек еще не узнал, все смотрят, как на незнакомого, – Верников откашлялся. – Чем занимаешься? Социализм строишь?
– С пчелами на пасеке сижу.
– Надо бы медку у тебя натурального, – не искусственного, китайского, – купить.
– Приходи, я тебе без всяких денег трехлитровую банку наполню.
Верников записал на бумажке, где находится пасека Африкана, но потом бумажку эту потерял – засунул куда-то, или она сама растворилась в домашнем хламе, так что сладким медом Африкана Бембеева он не попользовался… А может, оно и к лучшему, что бумажка затерялась. Кто знает?
Больше Верникова никто не узнал – ни в Уссурийске, ни во Владивостоке, ни в Полтавке, ни в Китае, куда он на старости лет совершил пару челночных поездок.
Сейчас люди пошли не те – те, что были раньше, перевелись. Раньше даже для того, чтобы стрелять метче, под мушки винтовок подставляли свечку, чтобы мушка закоптилась… Тогда цель становилась видна лучше.
Ныне этого никто не делает. Патронов много, автоматы покорно рассеивают пули по пространству, словно семечки, прицеливаться особо не надо – веди стволом перед собой, и все.
А в пору верниковской молодости народ был штучный, ручного производства, ныне же людей просто снимают с конвейера, они бывают похожи друг на дружку, как шайбы, нарезанные с одной заготовки.
Верников подтащил к себе вторую подушку, лежащую рядом, натянул на голову: может быть, так удастся уснуть, с подушкой на голове? Есть люди, которым эта фига на макушке помогает… Вообще Верников всегда завидовал тем, кто умеет засыпать мгновенно, легко, – ему так заснуть не удавалось ни разу в жизни, все время он засыпал тяжело, с болью в висках, с щемлением в сердце.
Он зажато вздохнул – вот жизнь нескладная!
Вновь сосредоточенно, медленно, с трудом двигая губами, начал считать:
– Один слон… два слона, три слона… – Нет, сон не шел.
В самый канун Нового года, тридцатого числа, Верников выступал в двух сельских школах – вначале в одном селе, потом в другом, рассказывал про свою мятежную юность, когда спать приходилось с винтовкой в обнимку, да еще под подушкой держать наган на боевом взводе, ибо в критические моменты, когда приходилось оказываться лицом к лицу с врагом, все решали не секунды,